Сказка про наследство. Главы 16-20

– Мне? – искреннее недоумевала Варвары. – Я не всесильна. Несправедливо возлагать вину за неподвластные мне обстоятельства. Что я могу? Странные люди. Не я придумываю игры – каждый раз чудесатей – в которые вы самозабвенно играетесь… Эти ваши русалочьи хвосты, хомуты, которые постоянно тонут – все дырки уж засорили, забили!, героические покойники со звездами и лучами на Шайтанке, бабки как гранит – не своротишь, расстрелянные дедки… И ваша главная сказка про счастье – оно исполнилось лишь раз, когда юные идиоты с Марая сиганули… Напридумывают и начинают жить, словно выдумки – реальность, причем более упрямая… Раньше коммунисты новый мир строили на обломках старого… Так-то ТыМЗ – теперешний обломок. Закономерно. Ну, и при чем здесь я? Вы сами все делаете. А меня обвиняете в чудовищном коварстве. Несправедливо! – вот и Варвара взывает к справедливости.

– Люди, чего она нам в уши поет? Серебристые рулады выводит? Мозги прочищает – вернее, засоряет. Опять! Как на собраниях в СССР – ты начальству толкуешь, что летом в литейке не продохнуть и никак иначе не напиться, а сатураторная установка не фурычит. Или что зима вот-вот, а в рамах щели в палец толщиной, и ворота до конца не закрываются. Что на выданных халатах через месяц дырки. Что за переработки обещали отдельно доплатить. А начальство тебе в ответ вещает важно про капитализм, который скоро загнется, и про Америку, которой труба, и тогда мир заживет… Ага, труба всем настала… Да нам по барабану, кому завод принадлежит – нам работать надо. Тут же оказывается, что директор совершенно не при чем… Исполнительный, не исполнительный – один хрен. Исполнять не желает!

– Я уже не директор. Меня уволили, замену пока не назначили. В Утылве сейчас безвластие. Учитывая же, что и мэр у вас сейчас… гм… не в себе, а в полной трубе… Не зря же он собрался жениться – сам голову в петлю сует… Обратитесь напрямую к владельцу завода. Пожалуйста! Господин Сатаров соизволил почтить своим присутствием… Он за все и ответит. Его пытайте!

Варвара коротким жестом указала на незнакомца – нового человека в Утылве. Что-то мало он смахивал на олигарха. Гонор-то с него минувшей ночью сбили – как палкой пыль выбили. И одежка совсем как у бомжа – все мятое, изгвазданное – может, когда-то эти тряпки и были шикарными. Но олигарх не комплексовал из-за своего внешнего вида – ну, ни капельки, ни пузырька. Генриха привел на сборище брат Максим – оказал родственную услугу.

– Да пойдем! узнаем, чего там. Куда все поперли. Гостиница опустела. Некому тебе кофе варить. Не худо быть в курсе. Ты же сам говорил – если предупрежден, то и вооружен.

– Вооружен? – Генрих не понимал. – Здесь война, Макс? В этом захолустном городишке? И ведь я своими ушами слышал призывы. Кто с кем биться будет?

– Интересно. Пойдем, посмотрим.

– Вообще-то, у меня важное дело.

– Ну, деловой!.. И какое?

– Хочу сделать предложение. Но сомневаюсь, приличествует ли мне… Как я выгляжу?

– Ужасно… На твоем месте я был бы осторожней – в ту семью, куда ты норовишь нос нерезаный сунуть, на днях уже сватались. Скандал вышел – и позорище. Брюки-то не тесные? Лучше подстраховаться.

Генриху было плевать. Придя на место, он уверенно, не оглядываясь на брата, вклинился в толпу. Запросто, без свиты, которая ему полагалась – из наушников, прихлебателей, секретарей, консультантов, заместителей. Без телохранителей. Один – как есть, один. Генрих искал Ларису.

– Ну-ка, разрешите… Дайте пройти! Люди, пропустите… Извините, у вас из авоськи капает… Пройти хочу… Куда надо!..

– Чего ему надо? Толкается, локти растопырил… Авоську порвал! ткнул пальцем… Как в своей вотчине володеет… По головам пройдет. Эй, дядя олигарх, здесь тебе не Кортубин!

– Э-э… хороша шутка… Прикольно… Дайте пройти, говорю! Тулово убери! Подвинься…

– Видите, видите, как с рабочим человеком обращаются… Помимо тулова еще и мозги имеются!

– У кого? У тебя?

Рослый мужик в линялых синих джинсах и распущенной рубахе в красно-коричневую клетку приобрел оскорбленный вид. Только, во-первых, здоровяка легко с места не сдвинешь – даже Поворотов не сдвинул бы. А во-вторых, строго говоря, никакой он не рабочий человек – по определению не пролетарий (который не должен иметь средств производства), а Рванов (это был он) имел – в его собственности фирма частных перевозок, буханка УАЗик и недавно выкупленная фура. Мелкий буржуин! И он еще оскорбился! Мало того, Колян хотел продолжить по привычке фразу, что пролетариям нечего терять, кроме своих цепей, но вспомнил про буханку и фуру и осекся. Два буржуя – один мелкий (фигурально), а другой крупный – один пока тощий карась, а другой уже гладкий, жирный – посмотрели друг на друга молча. Генрих заключил про мужика: обаятельный и наглый тип – самодовольный и в чем-то безалаберный. Рванов сильно удивился креативному имиджу олигарха (под босяка косит). Они оба решили не ввязываться в дискуссию. В общем, толпа реагировала на Сатарова без агрессии. Уже неплохо.