Сказка, расказанная на ночь

Серые глаза поэтессы светились из-под перепутанной гривы распущенных и заплетенных волос, словно прикованные к Габриель в надежде, что сказительница предложит другое объяснение. Сочувствие, выразившееся на лице Габриель, убедило поэтессу в том, что другого объяснения быть не могло.

Тогда Сафо не стала отвечать, но взяла в руки лиру и начала петь:

«Сказала ты давным-давно
Почти прощальные слова.
Все думают, что ты мертва;
И я лишь верю: всё равно
Жива».

«Мне много раз пришлось сказать

„Прощай“, и кровь уж холодна…
Все видят: я стара, страшна,
И ты лишь видишь: я опять
Юна».

«На тропке, солнцем залитой

Когда-нибудь влюблённые сойдутся,
Обнявшись и целуясь, поклянутся,
Что не видать любви такой
Другим».

«Ты будешь рада мне до слез,

Тебе в ответ я улыбнусь,
Рукою робкой потянусь,
Играя локоном волос
Твоим».

Габриель приподняла голову с колена Зены и зарылась в свой спальник. Она ничего не могла сказать Сафо. Песня глубоко тронула её, и теперь мысли почему-то вновь и вновь возвращусь к сидящей рядом воительнице. Габриель повернулась к ней:

— Тебе нужно поспать, — сказала Габриель подруге, всё ещё сидевшей с закрытыми глазами, положив ногу на ногу.

— Я как раз собираюсь.

— Как? Сидя?

— Мне много раз приходилось так спать, — Зена открыла глаза и тепло улыбнулась Габриель. — Отдыхай. Со мной всё будет в порядке.

Габриель пожала плечами.

— Ну, как знаешь, — пробормотала она, слишком уставшая для споров.

Вздохнув, сказительница закрыла глаза. Мысленно идя за путеводным тихим пением Сафо и звуками её лиры, Габриель скоро погрузилась в глубокий приятный сон.

Зена тоже заснула. Однако, её сон не был ни глубоким, ни приятным. Необходимость отдыхать даже в центре боевых действий приучила воительницу спать в любой позе, хоть сидя, хоть стоя, хоть верхом на лошади. Когда Зена отдыхала в боевом положении, она умела спать так чутко, что могла проснуться и поймать падающий перед ней динар до того, как он ударится о землю. Таким сейчас был её сон. Она отдыхала — и всё. Чувства были настроены на то, чтобы уловить любые сигналы, способствующие поймать злоумышленника за делом. Зена слышала звуки струн и нежные напевы Сафо, и мелодия вновь бросила воительницу в тоннель выбивающих из колеи воспоминаний.

…Зена лежала, пытаясь пошевелиться, но её усилия были напрасны. Она была обездвижена и могла лишь приподнять голову, чтобы увидеть окружающее.

Где-то была опасность… где-то… где-то очень близко… опасность.

Воительница напряглась, каждой капелькой своей силы пытаясь сбросить невидимый вес, но ей удалось лишь приподнять голову и медленно сесть. Это было похоже на движение в толще воды. Нужно было двигаться быстрее…. опасность… очень близко.

Её взгляд заметался по комнате. Она знала, где находилась, но не могла в точности вспомнить, где именно. Она кого-то видела, но не могла бы наверняка сказать, кого. Она попыталась встать, но не смогла. Где бы ни была опасность — она почти приблизилась. Дикие от страха глаза Зены пытались разглядеть опасность.

Медленно-медленно открылась дверь. Воительница обернулась, но движение было столь обескураживающим, что у неё закружилась голова. Когда головокружение прошло, в её глазах уже отражался заряженный арбалет, нацеленный прямо в сердце. Стук этого сердца громко отдавался в ушах. Было слишком поздно. Она не могла пошевельнуться. Арбалет выстрелил. Она с ужасом смотрела, как стрела полетела прямо в цель.

Вдруг кто-то бросился к воительнице и упал на неё. Стрела с тяжелым звуком ударила в спину девушку, закрывшую собой воительницу. Зена взглянула вниз на стрелу, торчавшую из тела, лежавшего поперек её колен. Глубокий страх зародился на дне желудка и поднялся вверх, перехватывая горло. Она протянула отяжелевшие руки, чтобы сдвинуть и приподнять труп со своих колени и взглянуть в мертвое лицо. Её взгляд не хотел останавливаться… глаза не осмеливались смотреть… ярость застилала глаза и наполнила душу. Зена перевернула тело. Это была Габриель.