Сказка старого эльфийского замка (СИ)

Здесь эльфийских могил было поболее, чем в первой усыпальной зале. Марээль II, и он же внук основателя Лиллака, а соответственно третий его хозяин. Его единственная супруга Ильиэль. Второй сын Аркаэль, тоже с женой, и их дочь, умершая в канун собственного стозимия от тоски, по павшему в одной из битв с гномами жениху. А также здесь стоял мемориальный камень в память о благородном юноше Альдгаэле, погибшем под каменным обвалом на войне с теми же гномами, и тело, которого, так и не было найдено. Кому из двух захороненных здесь помимо него мужчин данный юноша приходился сыном, Лисса разобрать не смогла.

А спросить не успела, так как факел, который она к тому моменту уже забрала из рук Тая, когда тот все-таки повелся на подначки Ворона и втянулся в спор, высветил странные вещи. Огарки свечей, сухие цветы и катышки завялившихся фруктов были скинуты с могилы, не вынесшей тоски девицы, и валялись в проходе между надгробиями, а тяжелая мраморная плита, на которой все это находилось ранее… была явно сдвинута.

— Рой! Корр! Идите сюда! — позвала девушка, чувствуя, как на голове ее от страха зашевелились волосы.

Мужчины, тут же прекратив пикировку, кинулись к ней.

— Что случи… — начал было Ворон, но тут же замолчал, увидев то, на что со страхом смотрела девушка.

— Этого быть не может… это ведь не простые плиты закрывают могилы… их тоже защищали волшебством… от разграбления… от надругательства, когда в качестве контрибуции передавали земли людям после Большой битвы, — нескладно и как-то растерянно заговорил Тигр.

— Может это новый помет волчат хулиганит…к десятой зиме они ведь уже немного магии имеют, как все оборотни… — также неловко предположил Коррах.

— Да я им! Я им, засранцам!! — заслышав это, стал заводиться Каниден.

— Вспоминая себя и приятелей-волчат в этом возрасте… нахожу очень странным тот факт, что если это дети влезли, то почему не в гробницу к воину, где обязательно найдутся древние латы и оружие, а к какой-то девице… скорее всего самоубийце… — задумчиво высказался Ройджен.

— Вы тоже, что ли могилы вскрывали?! — насторожился Тай.

— Нет. Нам не довелось… но мысли возникали… было дело… — признался принц.

— Вот же! Как же?! Это ж надо же! Да как вы только могли помыслить о таком! — потрясенно пыкнув-мыкнув разок, Тигр все-таки взревел в негодовании и разразился выговором: — Шалопаи, недоучки, драли вас мало! Мысли у них были! Ага, а эти уже и воплотили! Каниден, что за срань, прости Многоликий, у вас в стае твориться?! Вы молодняк, вообще, что ли не воспитываете?!

Тайгар бушевал долго, а Волк его убаивал, обещая всевозможные кары на головы пацанов и их родителей. Рой предусмотрительно сторонился разошедшегося оборотня, а Корр, наоборот, в открытую лыбился, потешаясь над неудачами теперь уже в воспитании принца, за которого Тигр отвечал с детства. Лисса же потихоньку отходила от страха.

Низкий рокочущий голос Тая громыхал и метался по каменному мешку погребального зала, убивая своей живой мощью даже подозрение о том, что где-то рядом бродит неупокоенный мертвец. Тем более что припомнилось, что само умертвие без посторенней помощи подняться не могло. А кто бы стал подобное делать? Ближайшее место, где могли жить эльфы — это их резиденция при посольском Дворе в Королевских Холмах, а некроманты все находились на учете и сидели по своим замкам.

К тому моменту, когда Тигр вспомнил, где он находится, и его буйство перешло в оправдания, девушка уже совершенно трезво смотрела на ситуацию. И, порассуждав, тоже пришла к выводу, что сдвинутая плита — это, конечно, неуместная, но все же — шалость волчат.

— Ладно, закончили тут. Пора вспомнить, зачем мы сюда пришли. Вернее в храм, а здесь мы, вообще, мимоходом! — завершил принц окончательно и извинения Тая в том, что громко кричал в крипте, и уверения Канидена разобраться с детьми, и ехидные шуточки Корра, наслаждавшегося неловкой ситуацией, в которую попал обычно непрошибаемый Тигр.

Рой взял девушку за руку и повел к лестнице. Оборотни поспешили за ними.

Выход из крипты в храм так же, как и вход с кладбища, был тайным и открывался при подъеме плиты после нажатия нужных завитушек на мраморной резьбе, обрамляющей входную арку.

Правый предел, в котором они оказались после того, как плита за их спинами опустилась, был погружен в темноту. Да собственно, как и весь остальной зал. Лишь бледный свет луны, проскальзывая сквозь забранные решеткой высокие узкие окна, давал легкий намек на то, что и где расположено. И только малюсенький огонек у ног статуи Многоликого теплился теплым и дружелюбным светом в этом, почти полном, мраке.