Сказка в дом стучится

— Доброе утро, — ответила я.

— Извини, я должен был поздороваться, ты права. У тебя есть серая нитка и иголка?

— Валера, что тебе надо?

— Пришить пуговицу. У меня впереди важная встреча. Если никак, я поищу ателье.

Я сидела — и это меня спасло. Кому-то явно не мешало б прикусить язык. Мне!

— Если ты рядом, приезжай, пришью.

— Я буду рядом минут через двадцать, — это был смешок, ничем не прикрытый. — Знал, что не откажешь.

А это уже была констатация факта, что на мое мнение ему плевать. Из центра до нас далеко не двадцать минут ехать. Хорошо ещё, не за пять позвонил. И не из-под одеяла вытащил, куда я планировала залезть минут через пять. За двадцать залезть и вылезти из душа точно не получится. Пришлось заняться обтиранием. И собиранием мозгов в кучу, потому что под звук бегущей воды я пыталась прикинуть, что ещё понадобилось от меня Терёхину с утра пораньше. Одиннадцать утра. Ты из дома не раньше девяти вышел. Вот не надо про деловые встречи заливать… Совсем меня за дуру держать некрасиво. Десять лет даром не прошли. Повзрослела!

В домофон я даже не просила кто, просто нажала кнопку. Боялась, что на ответ «Я» скажу — свинья. Затем повернула замок на входной двери и оставила заметную щелку: стоять с ним через порог лицом к лицу не хотелось. Как говорится, переходим сразу к делу.

— Тапки не оставила? — спросил он, захлопнув дверь.

Я все же осталась его ждать в проёме кухонной двери.

— Тапочки в мужском размере здесь не водятся.

Секундные гляделки. Сдался. Опустился к шнуркам ботинок.

— У меня носки чёрные.

— У нас полы чистые. Зачем ты приехал?

Он сунул руку в карман и протянул мне пуговицу.

— Соскучился. Такой ответ тебя устроит?

Я молча взяла пуговицу и отвернулась, а он молча сделал за мной шаг, но до кухни до дошёл. Поймал ещё на пороге, и сцепил руки чуть ниже моей талии, заставив упереться лопатками ему в грудь.

— Что ты делаешь?

К счастью, он не делал ничего — просто держал меня у груди. Я смотрела на стол и жалела, что бульдог на нем сидит игрушечный и не облает гостя. У меня лая не осталось — во рту пересохло. И в легких воздуха. Сколько он выливает на себя туалетной воды? Или просто я забыла, какой резкий запах бывает у афтершейва на таком близком расстоянии…

— Издеваюсь над тобой, — использовал он язык, к счастью, по прямому назначению: говорил. — Потому что маленькую девочку Алю мне до сих пор хочется подкалывать по поводу и без повода, а взрослую женщину Александру мне просто хочется…

Я сжалась, потому что объятия усилились. Если бы успела взять в руки иголку, точно бы уколола палец, чтобы проснуться.

— … Узнать поближе.

Издевается, точно…

— Отпусти меня.

Просьба, сказанная сухим голосом, превратилась в приказ. И он отпустил.

— Хочешь верь, хочешь не верь, но пуговица отлетела. Я лишь чудом ее поймал. Как и тебя — чудом. В чем дело?

Я уже была у стола и сейчас повернулась к гостю лицом, вооружившись тремя катушками серых ниток.

— Который твой оттенок?

Валера глядел на меня, не мигая. На меня, игнорируя нитки.

— А какая твоя проблема, Александра? Снова напридумывала себе черти что.

— Ты снова дал повод своим враньем. Какая деловая встреча в десять утра?

— Она была в девять и оказалась очень плодотворной. Бабка Ёжка наколдовала, не иначе. Поэтому я на нервах открутил пуговицу. Да, Александра, бывает правда, не похожая на правду. И спасение тут одно — верить говорящему.

Он скинул пиджак и повесил его мне на плечо.

— Сама решишь с нитками. И со мной.

— А что мне решать с тобой? — почти взвизгнула я, утратив способность контролировать голос.

— Верить мне или подвергать сомнению каждое слово.

А вот Терёхин контролировал себя прекрасно: то смешок, то железный тон выдаст. То поучительный:

— Доверие — цемент отношений. Иначе стена рассыпется и кирпич ударит по темечку. Кирпичи действительно просто так на голову никому не падают.

— Какие отношения?

Как же меня трясло от его близости… Память, миленькая, скажи, что так было всегда, и это не больше, чем злость…

— Любые. Дружеские в том числе. Дружить без взаимности у меня с тобой не получится ну никак.

— А надо? Со мной дружить?

Глава 29 "Остросюжетный роман"

— Какой же дурак откажется дружить с девушкой, которая различает пятьдесят оттенков серого?

Что за… В мыслях осталась одна лишь нецензурщина, но я прогнала ее прочь. Терёхин не мог иметь никакого понятия ни о книге, ни о фильме — взрослые деловые мужики ширпотребными влажными женскими фантазиями не интересуются. Это просто синдром питерца сработал — только почему пятьдесят? Бери сразу все сто!

Я сорвала с плеча пиджак, села на табуретку и принялась примерять нитки. Молча. Как настоящая мазохистка.

— Эй, баба Яга, ты чего? — заговорил мой садист. — Я отвлёк тебя от важного дела и поэтому ты так злишься?

— С чего ты взял, что я злюсь? — говорила я, буравя взглядом дырочку для иголочки. — Может, я просто не твоя аудитория? Я не люблю сальные шутки, знаешь ли. Привыкла иметь дело с представителями мира искусства. Высокого.