Сказка жизни

Илья не торопясь извлек из-за голенища огниво, аккуратно высек пламя, уважительно поднес его Филимонову:

– А уж это на самом деле – как ты сам для себя решишь. Если постараешься… а уж мы – пособим, пока силенки есть…

Однажды, празднуя Победу и завоевание Титула, многие ученики напрочь забыли все, чему они научились у Учителя. Большинство их выпило столько сакэ, что мимолетное Просветление сменилось у них долгим и мучительным Потемнением. Кого-то забрал с собой патруль дежурных брахманов, кто-то, повинуясь внезапному душевному порыву, раздал мигом сориентировавшейся и подсуетившейся нечисти все свои магические сутры и последние оставшиеся деньги, кого-то выгнала из дому собственная Айашвари, а кого-то не пустила на порог чужая… но все были счастливы. С легкой улыбкой взирал на это О-сэнсей: он-то знал, что каждый шаг по Лестнице Вверх важен и ценен сам по себе, и не сделав хотя бы одного из них, нельзя стать Полностью Поднявшимся. Тем более, что подниматься по Лестнице предстояло вновь и вновь.

«Главная и единственная победа в Сказочном мире – победа над собой. И она никогда не бывает окончательной» – сказал Морихей Уэсиба.

Все-таки он был по-настоящему мудр.

– Золотой мой! Ты задремал, что ль?

– Аааа! Аааа?!

Филимонов вздрогнул, потер глаза. Потом смущенно улыбнулся.

– Извините, Евгений Александрович! Вот честное слово, прям даже и не заметил как!

И Филимонов с силой зажмурился, а потом широко распахнул очи.

– Да ничего, что ж такого-то. Время уж послеобеденное, да и солнце вон… осень, а смотри как ярко светит. На улице-то прохладно все равно, не согреет теперь до весны, а в кабинете-то душно, конечно, сразу стало…

– Это точно!

– Ну так что, родимый? Надумал чего?

– Да а что тут думать-то, Евгений Александрович!

– Но ведь о чем-то ты думал все это время?

– Думал, – согласился Филимонов.

– Вот и славно. Но я все-таки спрошу…

– Спрашивайте, Евгений Александрович.

Старый сказочник внимательно поглядел на Филимонова, словно пытаясь вспомнить что-то очень важное:

– Но ты понимаешь, что ребят ты уже не увидишь, во всяком случае – в обозримом будущем?

– Да понимаю…

– И сказки уже никогда не будут такими, какими ты их помнишь и какими ты хотел бы их видеть? Ну, тоже по крайней мере – на ближайшем временном интервале?

– И это тоже, – вздохнул Филимонов.

– И наша сказка, вполне допускаю, уже никогда ничего не выиграет. Ты про Заводскую сказку помнишь?

– Да помню…

Да и кто не помнил бы. Суровая, «локальная» сказка известного пролетарского образования, со своим неповторимым шармом, попортившая когда-то немало крови, в том числе и им самим. Но увы, оставившая после себя лишь горстку самых преданных читателей, кое-как собирающихся подле самого заброшенного Завода и неизменно вспоминающих своего последнего значимого героя «…вот таким, вот такусеньким еще Эдика застал, сам привел, меч ему первый, деревянный еще выстругал, на коленях пацаном держал!..», в то время как уж сам Эдик, обрюзгший и полысевший, давно нянчил не только своих собственных детей, но и внуков…

– Но не хотелось бы, Евгений Александрович! – Филимонов даже передернул плечами.

– Знамо дело не хотелось бы… но тут же не все в наших руках. Ну да ладно. Сам не хочешь чего спросить?

– Что например?

– Ну, о Сказке сказок, например? – улыбнулся Старый сказочник, – Ты же всегда хотел знать!

– Не спрошу, – улыбнулся в ответ Филимонов, – Я уже все понял. Есть она, или нету ее вовсе – этого никто не знает точно. И не узнает. То есть, скорее всего есть, но как-то так… Это же сказки, а в сказках – все бывает. Да оно, на самом-то деле – так ведь и гораздо интереснее!

– Я вижу, золотой мой, ты все-таки провел это время с некоторой пользой для души!

– Ну а то!

– Так что в итоге?

Они немного помолчали.

– Ну вы же знаете все, Евгений Александрович! И всегда знали…

– Просто я хочу, чтобы ты сам это произнес…

– Ну я это самое… короче… – Филимонов неожиданно замялся.

– И-и?

– Я готов, – твердо сказал он.