Сказки 1001 ночи

И Абу-ль-Хасан, увидев, что халиф и Ситт Зубейда идут, чтобы выяснить в чем дело, быстро, как молния, притворился мертвым и сказал Наджмат ас-Субх: «Ты тоже, как я, прикинься мертвой и ложись со мной рядом, обратив лицо к кыбле, и как я буду делать, так делай и ты», – и оба они притворились мертвыми, и когда халиф, Ситт Зубейда и те, кто был с ними, подошли, Масрур, выступив вперед, открыл дверь в дом, и все вошли, и посмотрели, и увидели, что умерли оба – и Абу-ль-Хасан, и Наджмат ас-Субх, его жена. И их взяла оторопь от этого случая, и они растерялись, и Ситт Зубейда вышла вперед, и закричала от горя по своей служанке, и заплакала, и сказала: «Вы не переставая пророчили моей служанке плохое, пока не уморили ее! Бедняжка, она умерла от великой печали по своему мужу Абу-ль-Хасану». И халиф сказал ей: «Клянусь великим Аллахом, о Ситт Зубейда, это неправда! Как это ты говоришь такие слова! Это Абу-ль-Хасан умер после – от печали по твоей служанке Наджмат ас-Субх! Клянусь Аллахом великим, я выиграл у тебя твой большой дворец, согласно тому, как мы бились об заклад». – «Клянусь Аллахом, повелитель правоверных, – возразила Ситт Зубейда, – твои слова ложны и правда не на твоей стороне, так как Абу-ль-Хасан умер раньше, а моя бедная служанка потом – от горя и плача по мужу».

И между халифом и Ситт Зубейдой возник спор о том, кто умер раньше, и такая же перепалка началась у Масрура со старой служанкой, и если бы не присутствие халифа и Ситт Зубейды, они, наверное, подрались бы. И все продолжали спорить и препираться, и каждый твердил свое, и они не могли договориться, и наконец халиф подумал, что Ситт Зубейда имеет право говорить, что Абу-ль-Хасан умер раньше, так как она собственными глазами видела свою служанку Наджмат ас-Субх и та сообщила ей, что ее муж умер, но и он, халиф, тоже прав, так как он своими глазами видел Абу-ль-Хасана и тот рассказал ему, что служанка Наджмат ас-Субх умерла.

И халиф рассердился, и усилился его гнев, и поднялась в нем ярость, и он вспылил и воскликнул: «Клянусь величайшим именем Аллаха и могилою аль-Аббаса, если найдется человек, который скажет мне сейчас правду – кто из них умер раньше, – я дам ему в награду две тысячи динаров!» И едва Абу-ль-Хасан услышал слова халифа, он одним прыжком вскочил на ноги, сбросил с себя саван и крикнул: «Давай, повелитель правоверных, две тысячи динаров! Я умер первым, клянусь великим Аллахом, но давай же подарок – две тысячи динаров, – раз я тебе сказал, кто из нас умер раньше». И жена Абу-ль-Хасана, Наджмат ас-Субх, тоже вскочила на ноги, и поспешно побежала к своей госпоже Ситт Зубейде, и бросилась ей в объятия, и когда Ситт Зубейда увидела, что ее служанка здорова, благополучна и не умерла, она страшно обрадовалась и воскликнула: «О злосчастная, ты так меня огорчила и опечалила! Но хвала Аллаху, что ты не умерла».

А халиф, когда увидал, что оба поднялись после смерти и Абу-ль-Хасан протягивает руку, требуя две тысячи динаров, повалился от смеха на спину, а потом обратился к Абу-ль-Хасану и сказал ему: «О Абу-ль-Хасан, ты хочешь убить меня со смеху своими проделками! Мало тебе того, что случилось со мной от смеха во время твоего халифства, когда я едва не умер, – ты еще устроил со мной эту шутку!» Ситт Зубейда тоже обеспамятела и покинула мир от смеха, когда Абу-ль-Хасан сказал халифу: «Я умер первый». А потом Абу-ль-Хасан сказал халифу: «О повелитель правоверных, кротость и снисходительность – качества благородных. Вот причина, заставившая меня устроить эту шутку: ты знаешь, что в моем естестве преобладает любовь к веселью, наслаждениям и развлечениям, а твое величество отдало мне в жены Наджмат ас-Субх, которая любит веселиться и развлекаться еще больше меня. Мы жили таким образом, предаваясь расточительству и мотовству, а твое величество знает, что на развлечения нужны деньги, и вот сегодня я сунул руку в карман, и она вышла оттуда пустой – я не нашел там ни единого дирхема. Моя жена Наджмат ас-Субх истратила все, какие были у нее, деньги, которые ей дала ее госпожа Ситт Зубейда, и у меня тоже не осталось ни дирхема из тех денег, что ты дал мне. И когда мы увидели, что у нас нет ни единого дирхема, нас охватила печаль, и мы не знали, что делать, и я сказал ей: «Наджмат ас-Субх, можешь ты попросить денег у твоей госпожи Ситт Зубейды?» – и она отвечала: «Мне стыдно, так как она дала мне много и я все промотала, и нет у меня теперь смелости просить у нее еще». И я тоже подумал, о повелитель правоверных, что, если я приду и попрошу у тебя немного денег, как бы ты не сказал мне: «Бог с тобой, о Абу-ль-Хасан, я дал тебе на свадьбу много денег, а ты их все спустил! Ты, видно, человек расточительный, и я вижу, что у тебя в обычае мотать деньги». И я побоялся этого и решил выкинуть эту шутку, думая, во-первых, вас посмешить и повеселить ваши сердца и, во-вторых, раздобыть немного денег без просьбы, не смущаясь».