Сказки

Вот она — джинсовая куртка! Первая пуговица… вторая… третья… А где же пятая?.. Ах, беда: Котькин умел считать только до трёх! Он плохо учился по математике — и вот… Первая… вторая… третья… Какая же тут из них пятая?..

А вода в ванной комнате плещется всё тише — сейчас ведьма закончит мытьё… Скорей, Котькин! Лови мышей!..

Но — что такое?.. Вот эта пуговичка, если приглядеться, чем-то отличается от остальных… Котькин понюхал её и даже лизнул: сладкая!.. Она вовсе и не металлическая, она — леденец, конфетка!

Приятель Котькин отродясь терпеть не мог сладкого. Поэтому пуговицу он есть не стал, но быстро перегрыз нитки, которыми она была пришита к костюму.

— Эй, сова!..

Ушастая сова раскрыла свои круглые глаза:

— Что случилось?

— Хочешь на волю?.. Лети — форточка открыта!

Спросонья сова пару раз стукнулась в оконное стекло и только потом вылетела в форточку.

Котькин прыгнул вслед за ней. В зубах он зажал обрывок нитки, на которой болталась волшебная пуговица-леденец…

Верхом на троллейбусе

Четыре человека и серый волк подбежали к дому номер тринадцать.

— Здесь! — сказала тётка Доставалиха. — В двадцать первой квартире она и проживает, эта ваша артистка.

— Всё равно я не верю, что она колдунья, — сказал Директор цирка.

— А я не верю, что сейчас встречусь с Котькиным! — сказал Профессор.

Старый Знакомый, который от долгой жизни в лесу стал очень наблюдательным, задрал кверху узкую морду и вдруг тихонько заскулил: он заметил высоко на карнизе что-то похожее цветом на первую весеннюю травку…

Жура посмотрел туда же, куда глядел волк, и уже хотел закричать «Котькин!», но в этот момент из подъезда выскочила растрепанная полуодетая старуха: на ней была надета ярко-синяя джинсовая куртка, а под курткой — купальный халат, из-под которого виднелись костлявые голые ноги.

— Караул! — орала старуха. — Ограбили! Обворовали!

…Шёл мелкий дождик. Карниз, где притаился Котькин, сделался скользким. На нём долго не просидишь!..

Котькин сжался в комок и, собрав всю свою кошачью силу, прыгнул с карниза на высокий тополь, что стоял возле дома. Но в момент прыжка его задние ноги скользнули по мокрому карнизу, и нежно-зелёный кот, не долетев до дерева, упал на асфальт, прямо под ноги Цапе Цопик.

— Ага! — обрадовалась старуха. — Вот он!.. Пуговица!.. Сейчас поймаю!

Конечно, она поймала бы Котькина. Но Старый Знакомый вдруг сообразил, в чём тут дело (недаром же несколько дней прожил с хорошими людьми!); он вцепился своими острыми зубами в купальный халат и придержал старую ведьму.

— Котькин, беги! — крикнул Профессор.

— Лови мышей! — закричал Жура. — Быстрей!.. И приятель Котькин помчался.

Он бежал по лужам, перепрыгивал скамейки на бульваре, пересекал газоны, перебегал улицы… Завидев бегущего кота, шофёры притормаживали свои машины. А Котькин несся по улице, как совершенно неграмотный — не соблюдая правил уличного движения!

Блестящая пуговица-леденец на тоненькой ниточке болталась возле рта. И Котькин больше всего на свете боялся её потерять!

А вслед за Котькиным прямо по лужам и по газонам мчалась полуодетая старуха. За нею — тётка Доставалиха. За Доставалихой — клоун Жура. За ним — Директор цирка. А за Директором — едва поспевал, задыхаясь, прозрачный старичок в вязаной шапочке с помпоном; на тонкой бечёвке старичок держал серого волка и всё время командовал: «Рядом!.. К ноге!..»

— Пуговица! — кричала Цапа Цопик. — Отдай пуговицу, преступник! Шарлатан! Бандит!

Ведьма догоняла Котькина; расстояние между ними всё сокращалось, а сил у нежно-зелёного приятеля становилось всё меньше…

И тогда Котькин, внезапно свернув в сторону, быстро забрался на какое-то невысокое деревце, а с него прыгнул на будку телефона-автомата, которая стояла возле самой троллейбусной остановки.

Подкатил троллейбус. Двери открылись. Одни пассажиры вышли, другие вошли. Двери захлопнулись. Машина тронулась. И Котькин ловким прыжком махнул с автоматной будки на троллейбусную крышу!

…Вот какую удивительную картину наблюдали прохожие на улице. Верхом на троллейбусе сидел кот непонятного цвета. Он небрежно помахивал хвостом и свысока смотрел на растрёпанную полуодетую старуху, которая во весь опор скакала за троллейбусом. За старухой, шумно хлопая мокрой юбкой, бежала тётка, размахивая красной спортивной сумкой…

— Аркаша! — кричала старуха. — Не разбей пуговицу! Я сразу же погибну!.. И ты тоже…

Она не договорила, потому что в эту самую секунду приятель Котькин разгрыз пуговицу-леденец; как и всякий кот, он презирал сладости. Но ведь надо было как-то избавляться от этой проклятой волшебной конфетки! И Котькин, фыркая и морщась, разжевал своими острыми зубами пуговицу… Он оглянулся: что это?

Цапа Цопик — девочка-старуха, колдунья и злая ведьма — вдруг сделалась совсем маленькой! Она всё ещё бежала, размахивала руками, что-то кричала нехорошее, но становилась всё меньше… меньше… меньше… И совсем исчезла. На мокром асфальте даже следа не осталось.