Сказки

А Бенвенуто между тем катил свою тележку к дому, останавливаясь время от времени, чтобы отдышаться. По пути он даже присел два-три раза, потому что уже еле держался на ногах от усталости. Словом, когда он выходил из дому, ему было около восьмидесяти лет, а когда вернулся обратно, ему уже перевалило далеко за девяносто. Подбородок Бензенуто уткнулся в грудь, глаза затерялись среди морщин, а голос стал еле слышным, как бы доносящимся из-под груды опилок:

— Бананито, проснись, приехали!

Но Бананито его не слышал — он уснул, пригревшись под тряпьем.

Глава восемнадцатая, в которой вы проститесь с Бенвенуто-не-присядь-ни-на-минуту

— Что с тобой? Ты разговариваешь со своими тряпками? — За спиной Бенвенуто, который пытался разбудить художника, остановился ночной стражник.

— Разговариваю с тряпками? — переспросил Бенвенуто, чтобы выиграть время.

— Ну да! Я же слышал, как ты что-то говорил вот этому чулку. Или ты считал на нем дырки?

— Я, должно быть, говорил, сам того не замечая, — пробормотал Бенвенуто, — знаете, так устал… Целый день колесил по городу с этой тележкой. В мои годы это не так-то просто…

— Раз устали, так присядьте и отдохните, — сочувственно посоветовал стражник, — все равно в такой поздний час никто не станет продавать тряпки.

— Да, да, присяду, — согласился Бенвенуто и опустился на свою тележку.

— Знаете, я тоже с удовольствием отдохнул бы сейчас, — сказал стражник. — Позволите?

— Отчего же, присаживайтесь!

— Спасибо! Знаете, ведь ночные сторожа тоже устают… И подумать только, когда-то я хотел стать пианистом, Пианисты всегда играют сидя, и вообще вся их жизнь проходит среди прекрасной музыки. Я даже в школьном сочинении писал об этом. У нас была такая тема — «Кем вы будете, когда вырастете?». Я написал тогда: «Когда вырасту, я стану пианистом, объеду с концертами весь мир, заработаю много аплодисментов и стану знаменитым». Я не нажил славы даже среди воров, потому что до сих пор не поймал еще ни одного из них. Кстати, а вы не вор, случайно?

Бенвенуто покачал головой. Он хотел было утешить стражника, но у него уже не было сил. Он чувствовал, как жизнь уходит от него с каждой минутой. Но он не позволял себе подняться и продолжал слушать разглагольствозания стражника.

А стражник еще долго говорил о своей работе, о пианино, играть на котором ему так и не удалось научиться, о своих детях.

— Старшему уже десять лет, — рассказывал он, — вчера он тоже писал в школе сочинение. Ведь учителя из года в год дают одну и ту же тему — «Кем ты будешь, когда вырастешь?». «Я буду астронавтом, — написал мой сын, — и отправлюсь на спутнике на Луну!» Я очень хотел бы, чтобы так оно и вышло, но годика через два сыну придется бросить школу и подыскать себе работу, потому что одного моего жалованья маловато. А как по-вашему, это очень трудно — стать астронавтом?

Бенвенуто покачал головой. Он хотел еще добавить, что это совсем нетрудно, что в мире нет ничего невозможного, что никогда не следует терять мужества и никогда не надо расставаться со своими мечтами. По стражник даже не увидел, как Бенвенуто покачал головой. Когда он взглянул на него, ему показалось, что Бенвенуто уснул.

— Бедный старик, — пробормотал стражник, — видимо, он и в самом деле не на шутку устал. Ну, ладно, продолжим наш обход.

И он осторожно, на цыпочках, пошел дальше. Но Бенвенуто продолжал сидеть, даже не шевельнувшись. У него уже не было сил подняться.

«Я подожду их так, — вздохнул он про себя, — подожду сидя. Я сделал все, что было в моих силах. Теперь Бананито в безопасности».

Мысли Бенвенуто стали путаться, их как бы заволакивало туманом… Откуда-то издалека до него донеслось вдруг пение — кто-то напевал колыбельную песенку… Потом он уже больше ничего не слышал.

Но колыбельная песенка, друзья мои, не почудилась Бенвенуто. Нет, просто Джельсомино по своему обыкновению тихонько напевал во сне.

Голос его сначала заполнил комнату, затем разнесся по всему дому и наконец загремел по всем переулкам. Он разбудил Бананито, и тот вылез из-под груды тряпья.

— Бенвенуто, — позвал он. — Бенвенуто, где мы? Что происходит?

Но Бенвенуто уже не мог ответить ему.

Художник выбрался из тележки и стал трясти его за плечо, как вдруг заметил, что рука Бенвенуто ледяная. А вокруг все громче звучал голос Джельсомино, певшего нежную колыбельную песенку.

Бананито бросился наверх, разбудил Джельсомино и вместе с ним вернулся на улицу.

— Он умер! — воскликнул Джельсомино. — Он умер ради нас! Он потратил свои последние годы на то, чтобы спасти нас, пока мы спокойно спали.

В это время в конце улицы снова показался стражник, который только что разговаривал с Бенвенуто.

— Отнесем его в дом, — предложил Джельсомино. Но Бананито не пришлось помогать ему, потому что Бенвенуто стал теперь легким, как ребенок, и Джельсомино почти не чувствовал его на своих руках.

Стражник постоял некоторое время у тележки.