Сказки

И он устремился вперёд, увлекая за собой свою верную спутницу…

Под самой крышей одинокой башни старинного замка томилась Парлипа.

Горестно откинувшись на гнутую спинку кресла, она сидела в тяжёлом парчовом платье, подол которого доставал до самого пола. А перед нею был стол, заставленный такими яствами, будто всё происходило в королевстве Сластей. Во взгляде пленницы не было надежды ожидания… И даже отчаяния не было: взгляд её остановился, остекленел.

До её слуха донеслись тяжёлые шаги — кто-то приближался к темнице. Щёлкнул затвор с наружной стороны кованой двери.

Парлипа вздрогнула. Тени под глазами сгустились, по телу пробежала нервная дрожь. Дверь отворилась — и в комнату, грузно ступая, вошёл Николас. Рыжие, дремучие брови нависли над его глазками. Взгляд блуждал… Пальцы теребили янтарные чётки. На плече у него уверенно, как на троне, примостилась жирная летучая мышь. На её узкой вытянутой головке сверкала драгоценными камешками маленькая корона.

— Мы решили навестить тебя, очаровательная Парлипа! Мы хотели узнать, не отказалась ли ты от своего неразумного решения? — прохрипел Николас.

Пленница не смотрела на него. Мышиный король на плече Николаса заёрзал, сверкнул острыми глазками и издал пронзительный писк. Ему не понравилось молчание Парлипа.

— Я на тебя не обижаюсь! — вкрадчиво продолжал Николас. — Но, поверь, я сделал всё возможное для того, чтобы ты могла полюбить меня…

— Вы лишили меня всего, что я имела, — глухо ответила Парлипа.

— Ты говоришь о Мило? — усмехнулся колдун. — Но я должен был убрать его со своей дороги! Он хотел на тебе жениться… А я полюбил тебя — и мы с его величеством Мышиным королём превратили Мило в деревянную куклу. Любовь не выбирает средств в борьбе. Если это пылкая любовь… Такая, как у меня! Когда мы объявим о нашей свадьбе? Когда?!

— На следующий день после «Никогда»…

Мышиный король возмущённо зашуршал крыльями. Лицо Николаса побагровело… Но он сдержал себя.

— Надеюсь, ты понимаешь, что в нашей власти заставить тебя! — произнёс он, не повышая голоса. — Мы, кажется, уже доказали тебе, на что способны! Или этого ещё мало?

Николас нагнулся и резким движением приподнял подол парчового платья Парлипа, приоткрыв ноги танцовщицы. Парлипа медленно, тяжело поднялась и гордо выпрямилась перед колдуном, покачиваясь на своих деревянных ногах. Лицо её выражало отчаянную решимость.

— Вы лишили меня моего любимого. Вы лишили меня ног… Вы убили во мне балерину! Но вы ничего не добились этим… Ничего! — Голос её срывался от ненависти и отвращения. — Вы можете превратить меня всю в деревяшку, как сделали это с Мило. Всю с головы до ног! Я готова на это… Превращайте! Ну… Скорее… Скорее! Неужели вам не надоело слушать то, что я повторяю изо дня в день? Я не буду твоей женой, Николас. Никогда. Более, чем никогда! Вы… вы…

У Парлипа перехватило дыхание.

— Я могу превратить тебя во что угодно! — усмехнулся колдун. — Но ты мне нужна живая, а не мёртвая! Если дашь согласие выйти за меня замуж, ты опять будешь танцевать, как прежде. Как в пору, когда столь неразумно полюбила своего капитана Мило. И даже лучше.

— Я не переставала любить его, — сказала Парлипа. — И не перестану! А тебя я ненавижу вместе с твоим мышиным покровителем. Что может быть отвратительнее мышей и крыс?!

Жирный король с узкой вытянутой головкой, сидевший на плече, как на троне, опять зашуршал крыльями и издал пронзительный писк.

Николас властно поднял руку:

— Хватит! Довольно… Я не позволю больше оскорблять слух его величества! Но я ещё вернусь… И мы поговорим о дне нашей свадьбы. Моему терпению нет предела!

— И жестокости тоже! — глухо произнесла пленница.

Хлопнула кованая дверь; угрожающе звякнул засов. Парлипа опустилась в кресло и вытянула перед собой ноги, которые казались ей чужими и мёртвыми.

Она не знала… Она представить себе не могла, что Мило и Люба уже карабкались вверх по стене одинокой башни, цепляясь за плети дикого винограда. Всё ближе и ближе к окну под самой крышей.

…На бархатной подушке с золотыми кистями, ничего не подозревая, крепко спал Мышиный король. Две летучие мыши сторожили его золотую корону. А на втором этаже замка при свечах и жарко пылающем камине колдун Николас играл в карты со своей старухой матерью.

— Проклятая девчонка! Она ненавидит меня… — Николас бросил на стол карты и откинулся в кресле.

— Ты говоришь о той несчастной девушке, которую держишь взаперти? — спросила старуха.

— Она сама сделала себя несчастной! Согласись, если она выйдет за меня замуж, то мгновенно станет первой дамой Джоконды!

— Какой Джоконды? — вздохнула старуха, собирая карты. — Это уже не Джоконда! Я твоя мать, и я могу говорить тебе правду. Имею право! Ты, Николас, сошёл с ума…

— Я заставлю её согласиться! — упрямо пробормотал Николас. — Мы сломим её упорство. Я добьюсь своего!

— Боюсь за тебя, Николас… — произнесла старуха. — Ты стал колдуном. Злым колдуном! А ведь я помню тебя добрым, порядочным человеком. Я не могу не любить тебя, потому что ты сын мой. Но одобрять твои поступки я не обязана…