Сказки

Юноши все еще вели разговор о слышанных сказках и о старике, оказавшемся дервишем Мустафой. Они были немало польщены, что такой старый и славный муж удостоил их своим вниманием и даже не раз с ними беседовал и спорил. Тут к ним неожиданно подошел надсмотрщик над рабами и пригласил их следовать за собою к шейху, который желал с ними поговорить. У юношей екнуло сердце. Ни разу еще не говорили они со столь знатным человеком даже наедине, а не то что в таком многолюдном обществе. Но они собрались с духом, дабы не показаться глупцами, и последовали за надсмотрщиком к шейху. Али-Бану восседал на роскошных подушках и кушал шербет. По правую руку от него сидел старик, на великолепных подушках лежала его убогая одежда, на богатом ковре персидской работы покоились его жалкие сандалии, но его благородная голова, его взгляд, полный достоинства и мудрости, свидетельствовали, что он призван сидеть рядом с таким человеком, как шейх.

Шейх был очень хмур, а старик, казалось, старался утешить и ободрить его. В том, что их позвали пред очи шейха, юношам почудилась тоже хитрость старика, вероятно, думавшего, что они разгонят тоску отца.

— Приветствую вас, о юноши, — сказал шейх, — приветствую вас в доме у Али-Бану. Мой старый друг, что сидит здесь, заслужил мою благодарность, приведя вас сюда: но я немножко сердит на него за то, что он не привел вас ко мне раньше. Который же из вас писец?

— Я, о господин мой! К твоим услугам, — сказал молодой писец, cкрестив руки на груди и низко кланяясь.

— Итак, вы очень охотно слушаете сказки и охотно читаете книги с прекрасными стихами и изречениями?

Юноша покраснел и ответил:

— О господин мой! Я не знаю более приятного развлечения и охотно провожу так свой досуг. Это обогащает ум и коротает время. Но у каждого свой вкус, и я, конечно, не осуждаю того, кто…

— Знаю, знаю, — перебил его шейх, смеясь, и подозвал второго.

— А ты кто? — спросил он.

— Господин, я работаю подручным у лекаря и сам уже врачую больных.

— Так, — молвил шейх. — Вот он, любитель хорошо пожить! Вам бы все пировать и веселиться с добрыми друзьями? Не так ли, я угадал?

Юноша был пристыжен, он чувствовал, что его выдали и что старик, верно, пересказал и его слова. Все же он собрался с духом и ответил:

— О да, господин мой, я считал одной из житейских радостей возможность кой-когда повеселиться с хорошими друзьями. К сожалению, кошелька моего хватает только на то, чтобы предложить друзьям арбузы и другие столь же дешевые угощения: однако мы довольствуемся и этим, и можно себе представить, насколько бы веселее мы были, будь у нас побольше денег.

Смелый ответ пришелся по вкусу шейху, и он не мог удержаться от смеха.

— А который же юноша — купец? — продолжал он расспросы.

Молодой купец ответил:

— Я вижу, о повелитель, что старец, дабы развлечь вас, пересказал вам все наши глупости. Если ему удалось развеселить вас, то я доволен, что послужил вам утехой. Что же касается музыки и пляски, то, признаюсь, нелегко отыскать другую забаву, которая так же радовала бы мне душу. Но не подумайте, о повелитель, что я порицаю вас, ежели вы…

— Довольно, не продолжайте! — молвил шейх, улыбаясь и подняв руку. — Вы хотите сказать: каждому свое. Но там я вижу еще одного; это, верно, тот, что стремится к странствиям? Кто вы?

— Я художник, о господин, — ответил юноша, — я расписываю красивыми видами стены покоев или изображаю их на холсте. Поглядеть чужие края — моя заветная мечта, ибо там можно увидать много чудесных местностей, а потом воспроизвести их, а, как правило, в рисунке виденное всегда выходит красивей, чем то, что выдумал сам.

Шейх смотрел на статных юношей, и взгляд его был строг и угрюм.