Сказки

И вот он побежал в лес и стал звать свою мать, прося ее вернуться; но ответа не было. Целый день звал он ее; когда же зашло солнце, он лег отдохнуть на ложе из листьев. Птицы и звери, вспоминая его жестокость, избегали его, и он был совсем один; только жаба смотрела на него да гадюка, медленно извиваясь, проползала мимо.

Утром он встал и, сорвав с деревьев несколько горьких ягод, стал их есть; потом побрел дальше по дремучему лесу, заливаясь слезами. И всех, кто бы ни попадался на пути, он спрашивал, не видали ли они его матери.

Он сказал Кроту:

– Ты роешь ходы под землей. Скажи мне, нет ли там моей матери?

– Ты выколол мне глаза, – отвечал Крот, – как же я могу видеть?

Он сказал Коноплянке:

– Ты летаешь над верхушками высоких деревьев и весь мир можешь видеть. Скажи мне, не видишь ли ты моей матери?

Но Коноплянка отвечала:

– Ради забавы ты подрезал мне крылья. Разве я могу теперь летать?

И маленькую Белку, что живет в дупле дерева, он спросил:

– Где моя мать?

– Ты убил мою мать, – отвечала Белка. – Может быть, ты и свою мать ищешь, чтобы убить?

Мальчик-звезда заплакал и, склонив голову, попросил прощенья у Божьих созданий, и пошел дальше по лесу в поисках матери. На третий день он вышел на опушку леса и спустился в долину.

Когда он проходил по деревням, дети смеялись над ним и бросали в него камни, а поселяне не позволяли ему ночевать в их амбарах из страха, что он заразит ржавчиной собранное зерно, так он был безобразен; и работники прогоняли его, и ни у кого не было к нему жалости. О нищей, которая была его матерью, он нигде ничего не мог узнать, хотя целых три года странствовал по свету. Часто ему казалось, что он видел ее перед собой на дороге: он принимался звать ее и бежал за ней, пока острые булыжники не разрезали до крови его ноги. Но нагнать ее он не мог, а придорожные жители уверяли, что не видели ни ее, ни кого-либо похожего на нее, и только издевались над его горем.

В течение трех лет бродил он по свету и нигде не встречал ни любви, ни участия, ни жалости к себе. Мир являлся ему таким, каким он был сам в дни своей гордыни.

Однажды вечером Мальчик-звезда подошел к воротам одного, обнесенного стеной города, стоявшего на берегу реки, и усталый, с окровавленными ногами, хотел войти в него. Но солдаты, стоявшие на страже, загородили ему вход своими алебардами и грубо сказали:

– Что тебе тут надо?

– Я ищу свою мать, – отвечал он, – прошу вас, пропустите меня; может быть, она в этом городе.

Но солдаты стали над ним насмехаться, и один из них, тряся черной бородой, опустил на землю свой щит и закричал:

– Пожалуй, мать твоя не очень-то тебе обрадуется: на вид ты хуже жабы болотной и пресмыкающейся в тине гадюки. Уходи! Уходи прочь! Твоя мать не живет в этом городе.

Другой, с желтым знаменем в руке, спросил:

– Кто твоя мать и почему ты ее ищешь?

– Моя мать – нищая, как и я, – отвечал Мальчик-звезда, – я дурно обошелся с ней и прошу вас впустить меня, чтобы я мог попросить у нее прощения, если она находится в этом городе.

Но они не пропускали его и кололи его своими пиками.

Рыдая, он уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг появился человек в украшенных золотыми цветами доспехах и с крылатым львом на шлеме. Человек этот спросил у солдат, кто хотел войти в город. Они отвечали:

– Это бродяга, сын нищей, и мы прогнали его.

– Нет, – смеясь воскликнул человек, – лучше продадим это безобразное существо в рабство за чашу сладкого вина.

Проходивший мимо старик со злым лицом обратился к ним и сказал:

– Я покупаю его за эту цену. – И, расплатившись, он взял Мальчика-звезду за руку и повел в город.

Они прошли много улиц и наконец подошли к маленькой двери, прорубленной в стене под ветвями гранатового дерева. Старик дотронулся до двери высеченным из яшмы перстнем; дверь отворилась, и по пяти бронзовым ступеням они спустились в сад, заросший черными маками и полный зеленых чаш из обожженной глины. Старик вынул из своего тюрбана шарф из пестрого шелка и, завязав им глаза Мальчику-звезде, повел его куда-то, толкая перед собой. Когда же шарф был снят с глаз, Мальчик-звезда увидел, что находится в темнице, освещенной фонарем, сделанным из рога.

Старик положил перед ним ломоть заплесневевшего хлеба и сказал:

– Ешь!

И, поставив перед ним чашу с солоноватой водой, сказал:

– Пей!

Когда же Мальчик-звезда немного подкрепил свои силы, старик вышел, замкнув за собой дверь и заложив ее цепью.

На следующий день старик, слывший величайшим Магом в Ливии и учившийся своему искусству у одного из обитателей пещер на берегу Нила, вошел в темницу и грозно сказал: