Сказки

Сорвал Отец первый цветок, поражающий своей красотой и безупречностью. И молвил тихо:

– У тебя очень важное предназначение – ты будешь освещать и согревать своим теплом все Дерево. Жизнь его будет существовать только благодаря тебе. Энергия в твоих лучах будет поддерживать все живое. И будешь ты служить знаком пробуждения и увядания Дерева. И нарекаю тебя Солнцем или Дневной Звездой.

И поместил его далече[3], за край неба.

Затем подошел ко второму цветку. Срывая его, Отец заметил израненные в борьбе за первенство лепестки. А из ранки – слезы градом. Загрустил цветок. Потускнел. Из золотого, каким был давеча, превратился – в серебряный. На измятых и потускневших цветочных лепестках появились едва заметные пятнышки. Сжалился Отец. И говорит:

– А тебя поселю на тверди небесной недалеко от Дерева, чтобы не дать увянуть. И будешь ты попутчицей Дерева в космическом пространстве, и часто – раз в месяц – будешь совершать полное путешествие вокруг Дерева. И жалую[4] тебя именем – Луна, Ночная Звезда. И радовать всех будешь ты лишь после того, как будет исчезать Солнце. И станешь отражать повседневную жизнь Дерева.

С тех пор они так и живут, как яркий день и темная ночь, как свет и тень: Солнце светит и греет днем, Луна появляется ночью. Солнце – жаркое, Луна – холодная, но они одинаково нужны такими, какие есть.

И, как бы далеко они не находились друг от друга, порой им хочется увидеться, пообщаться. То серебряная Луна, тянущаяся к мареву знойному, взойдет чуть пораньше вечером. То светящееся радостью Солнце, стремящееся встретить Луну, прольется багровым закатом и задержится чуть подольше. И тогда можно видеть, как они вместе гуляют по поднебесью и золотыми струйками скользят по зеленому шелку увлажненных листьев Дерева.

Бывает, и повздорят, как прежде. Тогда Луна закрывает Солнце, и наступает затмение. А если сильно-сильно поругаются, – то не видно ни Солнца, ни Луны. И тогда небо плачет дождем.

Но какой бы долгой не была ссора, конец неизбежен. Дисциплина – от зла плотина. И оснований для страха нет. Рано или поздно Солнышко выглянет, и все вокруг засияет светом Добра. А на смену ему придет холодный свет Луны, который скрасит темные ночи. И всегда с ними будет их Отец. А где Он именно сейчас – никто не знает. Быть может, рядом с тобой или со мной, или с каждым из нас – земных листиков Дерева жизни. Главное, что Он есть, а с Ним – и Солнце, и Луна.

Сказка о зеленой Ромашке

Давным-давно в цветочном царстве, в ромашковом государстве, росли-цвели в удовольствие себе и на радость окружающим необычайной красоты белые ромашки. Втапоры[5] люди были уверены, что там, куда падала звезда, всегда расцветает ромашка. Но здесь, видимо, упало целое ожерелье из звезд. До того красиво было в дивной ромашковой стране, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Этих озорных чудо – белянушек[6] с рассечёнными, как перышки, листьями, состоящими из многочисленных тонких долей, еще называли «романов цвет».

Цвести ромашки начинали рано. Красивые бело-жёлтые цветы появлялись уже в самом начале весны. В течение всего лета и до поздней осени они обнимали чистотой все вокруг и наполняли воздух тонким, слабым и приятным запахом, напоминающим аромат молодых яблок.

В лесу, на полях и лугах росли – полевые ромашки. А в садах – их сестры, садовые, – с длинными, резными, ажурными лепестками, тоже с желтой серединой в центре, которых прозвали – «нивяник».

Просыпались ромашки очень рано от нежного щекотанья солнечного лучика, окунались в утреннюю росу, и во всей красе встречали новый день. Каждый из них нес множество неизведанных тайн и загадок. И неважно, каким он выдался – спокойным, тихим, или ветер кружил и баюкал их, – романовы цветы радостно шептались, делясь своими девичьими тайнами. Стоило только прислушаться к шороху белоснежных ресничек, как сразу хотелось окунуться в манящую красоту, словно в мягкую перину. И столько было нежности, любви и теплоты в их отношениях, что казалось, ничто не может нарушить покой и гармонию. В каждом цветке отражалась чарующая безмятежность.

И все – красавицы из красавиц и на каждую любо-дорого смотреть. Но это – только с первого взгляда. На самом деле они отличались и ростом, и размером лепестков, и их количеством. Не зря, каждому влюбленному наивные ромашки полушутя – полувсерьез помогали узнать, «любит – не любит».