Сказки

«Что ж, – подумал медведь, – как водится, где пляшут, там и поют». Он попытался подскулить, но сразу закашлялся.

– Мы раскормлены не для разврата,
Не слизнявыми порами всасывать нам
Оголтелую благость живого.
Нам Великой бутылки дано содержимое,
Что разлито по нашим животикам,
Славно танцующим, —

пели мадагаскарцы.

Куплет повторялся многократно на разные пульсирующие напевы.

– А ты чего не приобщаешься, суслик? – спросил медведя тихо явившийся местный мудрец.

Медведь решил не расстраивать старика утверждениями, что он вовсе даже не суслик, а медведь, и спросил напрямик:

– Скажите, уважаемый, а где у вас тут пушистость или лапистость там? И нету ли у вас тут волчар, а то я пошёл.

– Суслик, – отвечал мудрец торжественно, – возрадуйся! Наш остров полнится всем в изобилии: цветущими садами с фантастическими грушами, полнотонными реками со сладкой водой. Всё сказочно и великолепно. А главное – у нас есть Великая бутылка Шампаньского, которой можно утолить жажду всех сусликов на свете.

Медведь повнимательнее огляделся вокруг: груш не было, рек не было тоже.

– Хорошо тут у вас, – дипломатично отметил медведь, – но не совсем ясно по вопросу пушистости.

– Что ж неясного? Всё, что ты видишь перед собой, суслик, только для сусликов, ибо только суслики догадались приберечь древнюю бутылку Шампаньского, которую наполняешь и ты своим приходом.

– А, так значит, у вас нет пушистости, – догадался медведь и едва ль не заплакал.

Медвежка отвернулся от мудреца, который уже успел про него забыть и упоительно гнусавил вслед внушительному хору:

«…животикам, славно танцующим!»

«Я, наверное, их не люблю уже», – подумал медведь и потопал прочь.

Едва он зашёл в тень очередного пригорка, как всё вокруг засосалось непролазной темнотой, но совсем не пыльно-подкроватной, а распахнуто-уличной, что гораздо хуже. «Пора подумать о берложке», – решил медведь, сам себя подбадривая.

Берложкой оказалась овальная ложбинка высохшего ручья. Ночь была удушливой и беспокойной. Хорошо, что на острове не водятся волчары. В такой застоявшейся атмосфере было бы немудрено отыскать плохо спящего медвежку.

Утро оказалось таким же душным. Остров погружался в густое марево испарений и пыли, надышанных и натоптанной за ночь танцующими сусликами. Медвежка с тяжёлым сердцем отправился на берег умываться, но вода в море была тёплой и вязкой, как компот.

Утренний голод выгнал исхудавшего медвежку в общество сусликов, что лениво рассыпались по холмикам, отдыхая от ночного празднества.

– Привет тебе, суслик! – промямлил сонный мудрец, валявшийся в раскидистой позе неподалёку.

– Господин мудрец, – выдавил из себя медведь, – а принято ли на острове завтракать?

Медведь подразумевал тёплую французскую булку с маслом и мёдом.

– На! Вкуси фантастических груш, суслик, – вяло отвесил мудрец и протянул что-то, зажатое в лапке.

Медведь принял, но напрасно закапался слюнкой. Конечно, то была не груша, а каменюка, откровенно на фрукт не похожая.

Медведь так был забижен со вчера, что даже ни обиделся, и двинулся в глубь острова в поисках хоть какого-нибудь завтрака. Он думал:

«Это наверняка не Мадагаскар. Не может быть Мадагаскар мой таким отвратительным. В таком туманище солнышко меня никогда не найдёт, а вот волчарам это запросто. А может, это и Мадагаскар, но чего вдруг я решил, что на нём есть пушистость? Да и зачем мне больше пушистости, чем у меня и так есть? Вот что значит верить в остров, зная о нём только название и то, что он достаточно далёк, чтобы там было всё по-другому».

Вдруг из-за колючего куста послышалось уверенное чавканье. «Вот же кто-то завтракает, может, и мне перепадёт чего», – зарадовался медведь. За кустом он увидел гадость. Маленький народ, сильно окрепший, но всё с тем же крылышком, дожёвывал спящего суслика, который даже не проснулся по такому случаю.

– Ты чего?!! – завизжал медведь. – Прекрати немедленно!

Но было поздно, так как суслик был уже доеден окончательно. Когда сусличьи усики были проглочены, маленький народ застенчиво улыбнулся.

– Ты зачем его съел?! – закричал медведь немного истерично.

– Это разве называется съел? – возмутился маленький народ. – Этих сусликов никогда не приучить к настоящему вкусу жизни. Я бросил для них скитаться по ураганам, обосновался здесь. Но ленивых сусликов ничем не оторвать от их идиотской бутылки. Но я всё-таки верю, что этому народу удастся втолковать истинный порядок вещей. Тогда и для них настанет светлый век. Жалко ведь народ. Суетится у своей пустой склянки, зовёт кого ни попадя сусликами, угощает кирпичами. Примыкай ко мне, медведь, посладострастничаем!