Сказки

Спать спокойно Пьер уже не мог. Целыми днями он бродил по ферме в компании гусыни. Она так и увивалась за ним, неся всякую чепуху, как это принято у старых гусынь. Болтовня птицы, в конце концов, так доняла парня, что он решил разбить еще одно яйцо. Но что пожелать?.. Пьер этого не знал. В одном только он был уверен — в том, что ни за какие коврижки он не хотел бы снова стать тем, кем уже побывал: ни журавлем на тонких ногах; ни солдатом, которого могли убить в любую минуту; ни обладателем денег, обязанным их стеречь и жить в постоянном страхе; ни королем, не имеющим права есть, когда хочется, и чувствующим себя в своих облачениях более скованным, чем отшельник в цепях; ни изуродованным, кривым и хромым адмиралом, передвигающимся на костылях; ни обитателем штурмуемой волнами скалы, незаконно присвоившей себе имя острова; ни летающей рыбой, преследуемой акулами в воде и альбатросами в воздухе. Нет, нет и нет! Ему нужно было положение солидное, дающее возможность пить, есть и ничего не делать!

Найти такую работу, как вы догадываетесь, было трудно.

В тот момент, когда Пьер усиленно размышлял над решением этой задачи, возле него раздалось какое-то ворчание, полное довольства и умиротворенности. Звук этот исходил из свиного хлева.

Пьер подошел и стал свидетелем сцены соблазнительнейшей удовлетворенности, равной которой не было ничего на белом свете.

Воплощением этого блаженства была жирная свинья. Глаза ее были полузакрыты, а хвост и уши шевелились ровно столько, сколько требовалось для отпугивания мух.

— Ах ты, боже мой! — воскликнул Пьер. — И как это я до сих пор об этом не подумал?! Честное слово — вот истинно счастливое существо!.. Или я ни в чем не разбираюсь… Оно имеет обильную пищу, совершенно не заботясь о том, как ее добывают. Спит оно вволю. Подвижность ушей и хвоста позволяет ему отгонять мух даже во сне! Где яйцо, госпожа гусыня? Давайте-ка его сюда!

Мы уже знаем, что Пьеру было достаточно лишь протянуть руку, чтобы найти очередное волшебное яйцо. И он расколол его.

И моргнуть он не успел, как оказался лежащим на свежей соломенной подстилке с полным до краев корытом возле самого рыла.

Первое же, что ощутил Пьер, было чувство бесконечного блаженства! Он сладко потянулся под ласковым солнцем, с наслаждением схрумкал несколько яблок, упавших с соседской яблони, и предался тому прелестному состоянию дремы, что соблазнило его минуту назад.

Однако, едва Пьер погрузился в дивное состояние полусна, как вдруг какой-то малосимпатичный тип бесцеремонно вошел в хлев и принялся совать ему под бока пальцы, чтобы проверить качество мяса и толщину сала.

Это было тем более неприятно, что Пьер, в бытность человеком, очень не любил щекотки. Поэтому он и попытался было сказать непрошеному гостю: «Эй, вы! Что вы делаете? Это не только неприлично, но и весьма неприятно! Если я стал свиньей, это не значит, что я стал бесчувственным! Оставьте меня в покое!»

Но совершенно равнодушный к переживаниям Пьера, человек продолжал ощупывать его в самых интимных местах. По всей вероятности, колбасник, — а это был именно он, дорогие дети! — был удовлетворен результатами обследования. Во всяком случае, мурлыча себе под нос что-то веселенькое, он закатал рукава, как это делают мясники, принимаясь за работу, и вытянул из-за пояса нож. Поскольку работа эта, как догадался Пьер-поросенок, непосредственно касалась его персоны, он открыл один глаз и насторожился, чтобы не оказаться застигнутым врасплох. Но человек не обращал на возросшее беспокойство свиньи никакого внимания и, взяв свое оружие в зубы, схватил Пьера за ухо и за ногу, перевернул его и зажал между колен. Затем мясник стал ощупывать шею Пьера, ища нужную точку. Найдя, он нажал на нее большим пальцем и взял нож в руку.

Пьер сообразил, что, если промедлить и не открыть колбаснику, кем он является на самом деле, тот его заколет. Разинув пасть, он крикнул, стараясь произносить слова как можно членораздельнее:

— Эй! Животное! Я не поросенок!

Колбасник выронил нож. Колени его задрожали, он выпустил нашего героя. На четвереньках отползши к выходу, бедняга вскочил и, подгоняемый ужасом, бросился наутек.

Пьер поднял нож своими, уже снова человечьими, руками и кинулся вслед за обидчиком, решив познакомить его самого с остротой лезвия.

Тот обернулся и, завидев свиноголовое чудовище — а голова Пьера действительно запаздывала с превращением! — закричал дурным голосом и прыгнул в реку, где чуть было не захлебнулся. Выбирался он из нее так суматошно и смешно, что окончательно возвратившийся в человеческий облик Пьер покатывался со смеху и даже выронил нож, поскольку руками приходилось подпирать бока, как всегда поступают во время приступа хохота.

Продолжая смеяться, Пьер вошел в свой дом. Не привыкшая к такому состоянию хозяина, гусыня спросила, что развеселило его. И парень с удовольствием рассказал своей приятельнице историю с колбасником…

Вечером был устроен ужин, как говорят дипломаты, тет-а-тет, то есть на двоих.

За десертом, пребывая в отличном настроении, Пьер заявил сотрапезнице: