Сказки американских писателей

«И вот я понял, Таня, что когда-нибудь ты будешь моей невестой. Я решил стать достойным тебя — распустил всех своих людей и бросился искать честную работу. Целых три недели я искал работу, но тщетно — тщетно! Тогда я вновь собрал своих прежних товарищей, и вот — увы! — ты здесь».

Лицо его передернулось, он подошел к самому главному:

«Таня, милая Таня, я и помыслить не могу о том, чтобы просить тебя унизиться до потворства моим грубым животным страстям. Поверь мне, я не стану тебя об этом просить — я слишком высоко ценю твою добродетель. Но перед тобой несчастный преступник, лишенный какой бы то ни было надежды в жизни, ибо в конце концов участь всех преступников — кормить ворон, болтаясь на виселице. Об одном прошу тебя: притворись на эту ночь, что ты моя жена. Ляг со мной в постель и, как жена, нежно поговори со мной, а я положу между нами острейший меч, чтобы мне ничем не оскорбить тебя».

Друзья слушали рассказ Мюриэл затаив дыхание. Она продолжала:

— Друзья, согласитесь, никто не станет спорить, что любая нормальная благовоспитанная девушка пошла бы навстречу Фрокрору. Я не видала мужчины прекраснее и несчастнее, хотя, конечно, он был одержим дьяволом. Так или иначе, я выполнила его просьбу. Мы разделись (за ширмами) и легли в постель. Как и обещал, он положил между нами меч.

Трудно описать этот час, исполненный блаженного покоя, когда Фрокрор рассказывал мне о своих муках, а я ему — о своих надеждах и страхах. Мы словно и вправду целую вечность были женаты, так мирно покоилась на моем животе его рука и так нежно касались мои пальцы его груди. Свеча таяла, лицо Фрокрора становилось все спокойнее. Наконец он уснул. Удивительное умиротворение царило в моей душе.

Хотя признаюсь, я изнемогала от переполнявшей меня нежности к нему — но сильнее всего было чувство полного удовлетворения. Несомненно, я была горячо любима. И сама любила его. Вскоре я тоже уснула или почти уснула.

Я не хочу ни в чём обвинять Фрокрора, как бы ни был он виноват в том постыдном бедствии, причиной которого стала я сама. Задремав, я положила руку на меч и чуть не порезалась. Зная, что Фрокрор крепко спит, я необдуманно потихоньку взяла меч, лежавший между нами, и опустила его на пол у кровати. Потом, обняв Фрокрора, неописуемо довольная, я сладко уснула.

Очнувшись, я обнаружила, что Фрокрор — бедная беспомощная жертва постыдной греховной страсти — оказался на мне. Ну что я могла поделать? Конечно, я понимала, что это грешно — о, ужасно грешно, — но у Фрокрора был такой счастливый вид, такой безумно счастливый вид — впервые в жизни! И я тоже была счастлива. Зачем скрывать? Это было удивительно — удивительно! О, как я любила его! Конечно, я могла бы закричать от ужаса и справедливого негодования. Я честно подумала об этом. Пусть никто не услышал бы меня там, на глубине полумили под землей, но можно было бы закричать от ужаса, спасая своё достоинство, и, возможно, я остановила бы его. Но — ах, ах, ах! — это было так прекрасно. Он все извинялся передо мной, как мальчик-хорист, и хотя я знала, до этого он был близок с сотнями дам, я верила каждому его слову — можете надо мной смеяться, — и вдруг все кончилось: мы лежали, тяжело дыша, и смеялись над нашим прегрешением, стыдливо краснея.

«Таня, — сказал Фрокрор, откатываясь от меня и, чтобы скрыть глубокое смущение, потрясая своим изящным кулаком, — в течение нашей жизни я уничтожу все виды власти, все социальные различия. Слово «крестьянин» станет никому не понятным архаизмом».

«Фрокрор, — сказала я, все ещё часто дыша и краснея, — спи. Я прощаю тебя».

Он сказал:

«Таня, если бы ты только постаралась меня понять. Я постиг всю абсурдность этого нелепого мира. Я хочу, чтобы в час моего триумфа ты была со мной».

«Фрокрор, — ответила я, — ты выдающийся глупец!» Он посмотрел на меня странным, грустным взглядом и ничего больше не сказал. Нежно обнявшись, мы наконец уснули.

Наутро я попросила его отправить меня домой. Он встал, оделся и позвал двух головорезов, которые привезли меня в его логовище.

«Отвезите её домой», — велел он им, отворачиваясь от меня и сдерживая рыдания.

Его приказание было немедленно исполнено. И я вернулась домой жива и здорова. А через два месяца я поняла, что затяжелела от безрассудного Фрокрора.

5

Никто из слушавших Мюриэл не мог сдержать слез.

— А теперь, — произнесла Мюриэл, — расскажите, как получилось, что вы спасли меня от него.

Ей отвечала Добремиш, её подруга детства:

— Все очень просто, — сказала она, утирая слезы. — Он похитил тебя с помощью кого-то из придворных, а когда король Грегор и его рыцари пустились на розыски, Фрокрор испугался и привез тебя сюда, рассыпавшись в извинениях, и пока ты не открыла глаза, мы охраняли тебя.

— Так, значит, — сказала Мюриэл, — вы с ним не заодно.

— Ну конечно же нет! — воскликнула Добремиш.

А Люба, дочь кузнеца, поспешно добавила:

— Но это не значит, что мы полностью не согласны с его взглядами.

Тут Дюбкин до слез рассмешил всех какой-то шуткой. Добремиш сказала: