Сказки бабушки Куприянихи

Раз пришёл на подворье мужичок по барскому приказу. А у барина собака была, да такая злая, что под стать своему хозяину. Стала собака на мужика брехать, за ногу его хватать. Рассердился мужичок, взял палку и ударил по носу собаку. Та сразу околела.

Барин до того рассвирепел, что и сказать нельзя.

Берёт мужичка и ведёт на суд.

Известно, подьячий[2] любит калач горячий. Барин в суд ногой, а в карман рукой.

Выслушали судьи барский гнев и спрашивают:

— Что тебе любо над мужичком сделать?

— Желаю я, — говорит барин, — чтобы он у меня вместо собаки был, добро моё стерёг и по-собачьи брехал.

Судьи так и присудили: быть мужику барской собакой, словами впредь не говорить, а только по-собачьи брехать.

Мужику приказа ослушаться нельзя. Стал он вроде собаки брехать, добро барское охранять.

Год на барском подворье брешет, два брешет. Жена с дочкой дома не евши сидят. Барину до этого дела нет.

Надумал мужичок подговорить соседей барскую кладовую взломать, барина наказать.

— Я, — говорит, — буду погромче брехать, а вы — замки снимать.

Ладно. Сказано — сделано. Приехали ночью мужики, стали замки ломать, барское добро выносить, а мужичок — под окнами у барина брехать да выть. Будто изо всех сил барский приказ выполняет. Побрешет, побрешет, да ещё и повоет.

Доволен барин.

— Бреши громче! — приказывает.

Ну, тот и брешет, и брешет…

Встал наутро барин, а его обворовали. Ещё пуще освирепел. Стал всех бранить да колотить. Мужичку больше всех досталось.

Повёл его барин опять на суд.

А судьи прослышали, что барина обокрали. Нечего от него теперь поживы ждать: когда карман сух, то и судья глух.

Спрашивают судьи:

— А что, когда воровали, брехал мужичок или нет?

— Не только брехал, — говорит барин, — даже выл. У меня строго: раз приставлен брехать, так бреши!

Судьи говорят:

— Для того и собаку держат, чтобы она брехала. Стало быть, мужичок в точности исполняет, что мы ему тогда присудили. Собака как есть настоящая — и брешет и воет. А уж дело хозяина, когда собака брешет, выйти да посмотреть. Собака не виновата.

«Ну, — думает барин, — неверно они на этот раз присудили. Поеду в столицу — там судьи очень строги, пускай они присудят».

Вот поехал барин с мужичком в столицу. А ехать долго, да всё лесом.

Ехали-ехали. Смерклось. Ночь настала.

Пригнулся мужичок, посмотрел вперёд и говорит:

— Барин, а барин! Кажись, медведь навстречу идёт.

Испугался барин.

— Что же нам, — говорит, — делать?

Мужичок отвечает:

— Слышал я, что медведи собачьего лая дюже боятся.

— Бреши, мужичок! — приказывает барин. — Бреши, да погромче!

— Нет, барин, я под судом, мне брехать теперь никак нельзя.

Опять пригнулся мужичок и говорит:

— Барин, а барин! Он ближе подходит, вот-вот до нас доберётся.

Барин ещё пуще перепугался:

— Выручай, мужичок! Научи, что делать.

— Не миновать тебе, барин, собакой брехать.

«Ладно, — думает барин, — была не была. Побрешу, авось жив останусь».

Встал он на четвереньки и начал собакой брехать.

— Да ты, барин, — говорит мужичок, — пуще бреши. Нешто так медведя проймёшь!

Барин брешет, изо всех сил старается.

— Пуще, пуще, барин, бреши! Побреши, побреши да повой!

И брешет барин, и воет, а сам думает: «Лишь бы живым остаться». Краснеть начал от натуги, глаза навыкат пошли, пена изо рта. Из последних сил выбивается, а всё брешет.

Вот подъезжают они, а это поперёк дороги сосна. Мужичок и говорит:

— Барин, ошиблись мы с тобой: это сосна, а не медведь. Так что ты зря брехал-то.

Тут барин в себя пришёл. Страсть как ему стыдно стало. Не поехал на суд, назад повернул.

— Я тебя прощу, — говорит мужичку, — только ты никому не сказывай, как я собакой брехал. А то засмеют.

— Нет, — говорит мужичок. — Этого, барин, мало.

— Я тебя хлебом награжу, поместьем наделю!

— И этого, барин, мало.

Не сладились они. Барин серчает, а мужичок на воле гуляет. Всем рассказывает, как барин собакой брехал.

Барин из своего поместья убежал. А мужички вольными стали. Живут-поживают, добра наживают.

Басенка вся, а мне рюмочку винца.

ГЛУПАЯ БАРЫНЯ

Жила-была барыня, глупая-преглупая. Что ни забьёт себе в голову — умри, а исполни.

Вот задумала барыня вывести сорок цыплят, и чтобы все были чёрненькие.

Горничная говорит:

— Да разве это, барыня, возможно?

— Хоть и невозможно, а хочется, — отвечает барыня.

Зовёт она своего кучера и приказывает:

— Садись в лукошко, выводи сорок цыплят, да чтоб были они все чёрненькие.

— Помилуй, барыня! — говорит кучер. — Где же это видано человека наседкой сажать?

Барыня и слушать не хочет.

— Тебе, — говорит, — привычно на козлах сидеть, посидишь и в лукошке.

«Вот проклятые господа, — думает кучер. — Всю шею нам объели, хоть бы все околели».

— Что ж, — говорит, — воля ваша. Только дай мне, барыня, то, что попрошу. А нужно мне чаю, сахару, харчей побольше, тулуп, валенки и шапку.

Барыня на всё согласна.

Отвели кучера в баню. Дали ему всё, что просил.

Посадил он наседкой курицу. Стали к нему друзья ходить, он их чаем поить. Сидит с ними, чаёк попивает, барыню дурой обзывает.

Ни мало, ни много времени прошло, вывела наседка цыплят, из них три чёрненьких.