Сказки «Белого оленя»

— Если вы меня надули, то я отсужу у вас все до последнего…

— О, никакого обмана. Однако я несколько на тебя надавил, хотя все мною сказанное — правда. И злиться на меня нет причин — сделка честная. Правда, пройдет немало времени, прежде чем ты на ней хоть что-то заработаешь, и сперва тебе придется вложить еще несколько своих миллионов. Видишь ли, эффективность процесса необходимо повысить еще на три порядка, прежде чем он станет коммерческим: тот брусок урана обошелся мне в пару тысяч долларов. Погоди, не кипятись — это можно сделать, не сомневаюсь и минуты. Свяжись с доктором Кенделлом, он проделал основную работу, и уговори его перейти на работу из моей фирмы к себе, сколько бы тебе это ни стоило. Ты парень упрямый, и теперь, когда дело в твоих руках, я знаю, что ты доведешь его до конца. Вот почему я хотел, чтобы оно попало именно к тебе. Ну и конечно, из поэтической справедливости — так ты сможешь возместить хотя бы часть нанесенного тобой природе ущерба. Жаль, правда, что ты при этом станешь миллиардером, но тут я ничего поделать не смогу.

Погоди — не перебивай. Будь у меня время, я завершил бы работу сам, но на это уйдет еще минимум три года. А врачи сказали, что у меня есть только шесть месяцев: я не шутил, когда говорил, что очень тороплюсь. Рад, что мне не пришлось это упоминать, когда мы заключили сделку, но поверь — если бы пришлось, я пустил бы в ход и это оружие. И последнее… когда процесс заработает, назови его моим именем, хорошо? Вот и все… и не звони мне. Я не отвечу, а поймать меня ты не сможешь — сам знаешь.

Профессор Маккензи даже не дрогнул.

— Что-то в этом роде я и подозревал, — сказал он, ни к кому не обращаясь. Потом сел, достал из кармана логарифмическую линейку и отключился от окружающего, бросив лишь мимолетный взгляд на Гарри и Джорджа, когда те, вежливо попрощавшись, перебрались в подлодку и отчалили.

— Окончательный результат этой встречи, подобно многим другим событиям, мне до сих пор неизвестен, — завершил рассказ Гарри Парвис. — Вероятно, профессор Маккензи столкнулся с какими-нибудь трудностями, иначе мы бы уже услышали об этом процессе. Но я ни секунды не сомневаюсь, что рано или поздно процесс будет отработан, так что будьте готовы продать свои акции шахт и рудников…

Что касается доктора Романо, то он сказал правду, хотя его врачи несколько ошиблись. Он протянул еще год, и, полагаю, «Морская пена» немало продлила ему жизнь. Его похоронили посреди Тихого океана, и мне только что подумалось, что старикану бы это пришлось по душе. Я ведь говорил, что он был фанатичным борцом за сохранение окружающей среды, и… какая пикантная мысль: не исключено, что прямо сейчас некоторые из составлявших его тело атомов проходят через его же молекулярное сито…

Я вижу недоверчивые взгляды, но это факт. Если взять мензурку воды, вылить ее в океан, хорошенько перемешать, а потом зачерпнуть той же мензуркой воды из океана, то в ней окажется несколько десятков молекул из первоначальной порции. Так что… — он мрачно усмехнулся, — это лишь вопрос времени, что не только доктор Романо, но и каждый из нас пройдет через его сито и оставит на нем толику себя. И на этой мысли, джентльмены, позвольте откланяться. Желаю вам всем наиприятнейшего вечера.

Перевод А. Новикова.

Строптивая орхидея

Хотя лишь немногие в «Белом олене» согласятся с тем, что любой из рассказов Гарри Парвиса действительно правдив, все сходятся на том, что некоторые намного более вероятны, чем остальные. И на любой шкале правдивости история о Строптивой Орхидее наверняка получит весьма низкую оценку.

Я уже не помню, какой изобретательный гамбит разыграл Гарри, чтобы ее рассказать: наверное, какой-нибудь любитель орхидей принес в бар свое недавно выращенное чудовище, и это послужило поводом. Неважно. Саму историю я прекрасно помню, а это и есть главное.

На сей раз в приключении не участвовал кто-либо из многочисленных родственников Гарри, а сам он не стал объяснять, откуда узнал столь много низменных подробностей. Героем — если его можно так назвать — этой тепличной эпопеи был безобидный мелкий клерк по имени Геркулес Китинг. И если вы решили, что это и есть наименее вероятная часть рассказа, то наберитесь немного терпения.

Геркулес — имя не из тех, что облегчают жизнь своего носителя, даже в наилучшем случае, а когда в человеке роста всего метр сорок пять, а выглядит он так, точно ему пришлось упорно заниматься физкультурой, чтобы превратиться хотя бы в слабака весом сорок пять килограммов, оно начинает попросту раздражать. Возможно, это поможет объяснить, почему Китинг вел очень замкнутую жизнь, а все его настоящие друзья росли в горшках во влажной теплице, стоящей в уголке сада. Потребности у него были скромные, и денег на себя он тратил очень мало; соответственно, коллекцию орхидей и кактусов он собрал выдающуюся. И в самом деле, Геркулес приобрел широкую известность среди братства кактофилов и нередко получал из отдаленнейших уголков планеты посылки, пахнущие перегноем и тропическими джунглями.