Сказки Белой Горы. Часть III

Васька счастливо зажмурился и как кот замурлыкал. Казалось, он сейчас заснёт, но минуты четыре спустя, придя в довольство и поскребя пятернёй подбородок, продолжил:

— Я о тебе всё знаю — в базе данных чертонета покопался и обнаружил. Мужик ты прекрасный, меня не бойся, я не подведу, для тебя расстараюсь… что хочешь сделаю, а уж если морду набить… о, только свистни.

— Да как ты, эдакий малявка, можешь с кем справиться?

Чертёнок гордо задрал головку:

— Я полторы тонны лёжа выжимаю, а стоя — 999 кг.

— Силён! — воскликнул Кучак.

Васька с хвастливой скромностью лукаво посмотрел на собеседника:

— Был трёхкратным чемпионом Финансового тупика по тяжелой атлетике в наилегчайшем весе. Это элитный, один из престижнейших районов Чернобурга.

Донельзя удивлённый Кучак деликатно поинтересовался:

— Но как ты сюда попал?

— Как да как, передразнил Чертёнок, — покинул истерическую родину в знак протеста: не выдержал гибели своего любимого ездового козла…

Александр Васильевич так и остался сидеть с открытым ртом, пока Васёк объяснял ему причины своей эмиграции:

— Представь Сашок: интеллигентнейшая семья, папа — сам Леонард Темнейший, мама — Амалия Темнейшая, а я разгильдяй, с утра до вечера на стремительном козле Пафнутии скачу и совсем не хочу вникать в их финансовые аферы. У папани одних научных трудов более шести сотен, а я (по его выражению) вульгарный мордобивец. Там, понимаешь, общество неоднородное:

Есть тёмные элитные черти, есть рыжие — те, всегда больше по рабочей и крестьянской части, где-нибудь в обслуге, а уже светлым чертям два пути: спорт, либо бунт, работать нашего брата не заставишь…

— Странно.

— Ничего странного, я когда выпью, тоже могу накуролесить. Не то, что дома у меня не пьют, но по чуть-чуть и только лучшие вина, а я-то водку, спирт, чуть ли не одеколон хлестал. Зато добрый, зверолюбивый — мясо в пищу не употребляю. Вот рыбу ловлю — пуд могу съесть.

Кучак не поверил:

— В тебе всего пуд и рост полметра. Куда в тебя влезает?

— Экий ты критикан. Во-первых, рост мой — 77 сантиметров, а вес 21 килограмм, во-вторых, у нас нет желудочно-кишечного тракта… Кстати, помощник из меня на рыбалке незаменимый, а уж за грибами… Пока ты будешь слепо щуриться, я полгектара обнюхаю — все лучшие грибы наши будут.

— А вдруг ты поганки уважаешь?

Васька ударил себя в грудь кулаком, аж набатоподобный звон раздался:

— За кого ты меня принимаешь? Я ж по своему биологическому отцу — твой соотечественник, кроме белых грибов, рыжиков, подосиновиков и груздей, на дух ничего больше не переношу. Молчи, не говори опять, что ничего не понял — сам объясню. Когда мать меня в эмиграцию провожала, шепнула, что настоящий мой отец — Васька Альбинос, из Тульской губернии, а благородный Леонард Давидович — интеллигент в триста восемнадцатом поколении, стойко принял удар и решил воспитывать меня как своего сына. Толку-то? Да, ещё мамаша, под строжайшим секретом поведала, что никакая она не Амалия, а просто Валька Козлова.

— Да, дела! — озадачился Кучак — я-то, грешным делом, думал, что у вас-то всё идеально.

— Эх Васильевич, одна пыль в глаза. Придумывают правила, нахваливают сами себя… Возьми любого деграданта — ну идиот же полный, а ему рейтинговое агентство, какое-нибудь Муди, или Кац энд Эйзель, высочайшие баллы выставляет. Светлым чертям — никакой перспективы, но замалчивают, гады… Сколько протестов я возглавлял верхом на козле. Боролся за наши права… Эх, Пафнутия жалко — пока я пьянствовал, его свели со двора и пустили на колбасу и рулеты. Одни титановые подковы чего стоили! Но я его останки похоронил и даже эпитафию на могилке написал.

Кучак непонимающим взором уставился на Ваську:

— Если ты его похоронил, кого же на колбасу и рулеты пустили?

— Его и пустили, даже рога, а у Пафнутия были полуметровые рога, один мелкорогий недоделанный чёрт себе приспособил, типа как у вас парики носят… Похоронил же я копыта с подковами, целую траурную процессию организовал — козёл был наш сообщник, или, скорее соратник по борьбе за равные права светлых представителей общества, он тоже имел светлый окрас. Три дня сочинял надпись на памятник. Недаром всё-таки тридцать два класса окончил, да семейное окружение… Вот, слушай:

Козлище изумительный

Я часто тебя стриг

Пафнутий мой стремительный

Пал жертвою интриг…

— Дела! — только и сказал Кучак, потом подумал и добавил:

— Где же ты братец жить собираешься?

— У тебя, конечно, ты меня братом уже назвал, теперь назад дороги нет. Главное — не беспокойся, много ли мне надо — маленькую конурку, могу на первых порах даже под койкой пристроиться. К осени в Астрахань поедем, рыбки вдоволь поедим…

— Вася, опомнись. Какая Астрахань? Мы с тобой в колонии строгого режима.

— Александр Васильевич, ты меня оскорбляешь недоверием. Я тебе УДО состряпаю в десять секунд. А сейчас, эх, душа горит — в магазин махнём, водочки купим…

— Деловой! А как ты пойдёшь? Ты учти, я под колючку не полезу.

Чертёнок всплеснул руками от непонимания старика:

— Шура, ты о чём? Я глаза всем вашим контролёрам, режимникам и операм так отведу…