Сказки чужого дома

– Ну… на самом деле, была одна девочка. Она строила живые самолеты. И другая, полукошка, она один раз меня спасла, и ей отстрелили ухо… и третья, она дрессировала зверей…

Хава произнесла это, просто чтобы не выглядеть глупо. Она знала дурацкое мнение взрослых: ну что за ребенок, что за подросток без друзей? Если без приятелей, значит, что-то с ним не так.

– Хм… примечательные особы.

Странно, но Хо' Аллисс и впрямь заинтересовался. Или сделал вид, чтобы ее не обидеть. Она кивнула. Писатель уточнил:

– А что же с ними со всеми стало?

– Я убежала, – призналась Хава, глядя вперед, на небольшой корабль, куда грузили ящики.

– Они тебя обидели?

Один ящик грохнулся особенно гулко. Хава тяжело сглотнула.

– Я их. Из-за меня сильно пострадала наша учительница. Она… за меня заступилась. Я надеюсь, с ней все хорошо.

Мужчина смотрел хмуро. Наверняка он ее осуждал, и Хава очень пожалела, что не прикусила вовремя язык и не выдумала каких-нибудь нормальных приятелей. Она потупилась и пробормотала:

– Я раскаиваюсь…

– Что же ты будешь делать, когда мы с тобой расстанемся? Вернешься и извинишься?

«Предам их», – крутилось у нее в голове. Но она так не сказала. Более того, мысль отозвалась тошнотой.

– Может быть… если получится.

Золотой Голубь загудел и выпустил из трубы зеленые клубы пара. Следовало возвращаться в купе.

* * *

Поэтесса жила на границе между скучным строгим городом Близнеца и вольным, раскинувшимся на берегу океана городком Мечтателя, Механика и Замарашки. Поэтесса вообще во многом была… «пограничной» женщиной, потому что женщин в ней будто было две. Одна – нежная и осторожная, выверяющая каждый свой шаг и побаивающаяся теней. Вторая – гордая, непредсказуемая искательница приключений. Этих двух дам объединяли и усмиряли стихи.

Поэтесса знала тайную неохраняемую дорогу. По тому пути она ходила на дальние берега, а потом писала стихи о волнах и бродячих замках, и эти стихи удивляли ее скучных соседей. Соседи вообще понимали только то, в чем могли узнать себя или то, что их окружает. Остальное было для них «пустячками», а то и «опасными глупостями».

Первым ее встретил Мечтатель и влюбился. Влюбился за ум, смелость и красоту, а она… она тоже в него со временем влюбилась – преимущественно за то, что он понял ее поэзию. Они стали бродить по берегу вместе, как Близнец и Замарашка. Однажды он привел ее к Древним Чертогам… она понравилась и смуглым детям, и Механику, и Замарашке, и Близнецу… только Страж почему-то не сразу начал доверять ей.

– В ней есть разлом, – так он сказал вечером. Но его никто не послушал.

* * *

– «Посвящается мертвому К., живой М. И всем другим, чьи следы я потерял». Как… странно.

Хава произнесла это, бездумно перелистав книгу и только теперь заглянув на титульный лист. Перечитала еще раз про себя и спросила:

– А кто такие К. и М.?

Шел дождь. Река стала беспокойной, лодки пропали. Хо' Аллисс продолжал повторять свое «Чудесно!» и выстукивать по клавишам. Внизу, на полу, росла стопка листов. Хава взяла тоненький стакан с согревающим золотисто-красным трэмом с кусочками синего яблока.

– Мои друзья. Они вдохновили меня на эту историю. Они стали ею вместе со мной.

И он задумчиво улыбнулся. Совсем как Ева, когда замирала над тетрадкой в миг вдохновения. Только он выглядел грустнее, Хава это почувствовала и передумала расспрашивать дальше. Но Хо' Аллисс продолжил сам:

– Ни с кем и никогда я не мечтал так смело. Мы ведь хотели перевернуть мир.

– Многие хотят по молодости… – протянула Хава.

Писатель фыркнул и не преминул ее поддеть:

– А такие старушки, как ты, конечно же, не хотят ни капельки. Но ты не понимаешь. Мы правда стремились изменить мир. Переставить все с ног на голову. И мы могли…

– У вас еще получится.