Сказки давнего времени

Тихо пробирался Палунко золотистым песком — прошел через огромную залу, величиной с поляну, пробрался через золотую изгородь, раздвинул ветки жемчужные. А лишь подошел к морю, которое стеной стояло перед ним, нимало не медля поплыл с ребенком в море.

О, горе горькое, далеко от Царя Морского до света белого!

Плывет Палунко, плывет: но что может проплыть бедный рыбак, когда за спиной у него прижался малый царевич с золотым яблоком и со своей золотой колыбелькой. Море над ним все больше и тяжелее вздымается!

Когда Палунко уже совсем изнемог, почувствовал он еще, как что-то звякнуло о золотую колыбельку, зацепилось за ее ушки. Лишь только зацепилось, как необычайно сильно тянуть стало.

«Сейчас я, бедняга, должен с жизнью проститься, — говорил сам себе Палунко. — Это меня чудовище морское на зубах несет».

Но это не был зуб морского чудовища, это была костяная удочка, которую спустила жена Палунки.

Когда женщина почувствовала, что удочка зацепилась, радостная, собрав всю силу, стала она тянуть и вытягивать, чтобы как-нибудь не потерять огромную щуку-рыбу.

Когда она уже почти вытянула, показались из моря прежде всего золотые ушки колыбельки. При лунном свете женщина сперва ничего не разобрала и сейчас же подумала: «Это золотые перья щуки-рыбы».

Затем показалось дитя с золотым яблоком. Опять женщина думает: «Это золотое яблоко на перьях». А когда уже вышла из моря голова Па-лунки, радостно женщина воскликнула: «А это голова огромной щуки-рыбы!»

Весело закричала, совсем к себе притянула. А когда еще ближе подтянула. О, батюшки-светы, — кто бы с достойной яркостью выразил их превеликую радость, когда они все втроем так встретились в челноке, при лунном сиянии, средь моря неизвестного!

Но они не смеют терять времени, нужно через ущелья пройти, пока еще стража в ущельях не пробудилась. Ухватились они за весла, налегли, что сил было, и поплыли быстро.

Но вот неожиданная неудача! Когда малый царевич свою мать увидел, то сразу же ее вспомнил. Обнял ребенок мать свою обеими ручонками — и выпало у него золотое яблоко. Исчезло яблоко в море, пошло ко дну морскому, к дворцам Царя Морского, и упало как раз на плечо Царю Морскому.

Пробудился Морской Царь, рявкнул бешено. Проснулась вся челядь дворовая. Заметили сразу, что исчез малый царевич и его слуга. Послали погоню за ними. Выплыли на свет лунный Морские Девицы, полетели в ночную тьму легкие русалки, послали быстрых скороходов разбудить стражу в ущелье.

Но челн уже прошел через ущелья, и понеслась погоня за челном. Гребут Палунко и жена, гребут, что только силы позволяют, а за ними несется погоня. Скачут за ними Морские Девицы, летят за челном быстрые русалки, и вслед им море вздымается, веет буря из туч.

Все ближе к челну приближается погоня — не убежал бы от нее и самый лучший кораблик, а что уже говорить о малом челне двухвесельном!

Долго мчится челнок от погони, и уж на рассвете, когда белый день появился, собралась со всех сторон гроза около челна.

Захватил вихрь челнок, настигли его темные волны, сплелись около челна в венок Морские Девицы. Кружится, кружится венок вокруг челна, пропускают Морские Девицы страшные волны, не пропускают лишь челнок с волнами. Ревет ветер, брызжет море.

Охватил Палунку страх перед погибелью, и в смертном страхе воскликнул он:

— О, помоги, ясная Заря-девица!

Появилась из моря Заря-девица. Палунку увидела, но не поглядела на него, малого царевича увидела, но не одарила его взглядом, а верной жене лукавый подарок преподнесла: платок плетеный и иглу острую.

Платок они как белый парус подняли, а из иглы руль сделали. Надулся от ветра парус, как налитое яблоко, а жена твердой рукой за руль схватилась. Разорвался венок вокруг челна, несется челнок по синему морю, словно звезда по небу голубому! Летит чудо-чудное перед страшной погоней — чем сильнее погоня, тем больше это его подгоняет: чем быстрее вихрь — тем быстрее челн перед вихрем, чем море быстрее — тем быстрее челн по морю.

Показался вдали берег каменистый, на берегу домик Палунки, а перед домиком белая отмель пологая.

Лишь только показался берег, тотчас же сила погони ослабела. Боятся мелкой воды русалки, сторонятся берега Морося Девицы, над пучиной остаются вихрь и волны, а челн летит прямо к берегу, словно дитя под материнское крыло.

Подлетел челнок к берегу, перелетел через белую отмель, ударился о скалу. Разбился челн о скалу, потонул парус и руль, исчезла в море золотая колыбелька, улетала пчела златокрылая, — а Палунко с женой и ребенком оказались на отмели перед своим домиком.

О, в тот же вечер, когда они соединившись, стали ужинать лебедой, все что было, все забылось. И если бы не та свирель двурогая, никто об этом уже больше не помнил. И кто бы в свирель ни подул, тому крупный рог задудит о Палунке:

Чудо-юдо Палунко,
На дне моря побывал,
Много горя испытал.

А мелкий рог жену вспоминает: