Сказки для сильной женщины

Ведунья отвлеклась от печи и внимательно посмотрела на свою гостью.

– Вот все ведь понимаешь, когда хочешь. Умная ты.

– Спасибо, – тихо ответила женщина.

– И что ты с этим хочешь сделать? – спросила ведунья.

– Не знаю. С одной стороны, вроде мешает, но ведь столько раз пыталась эту обиду и злость вырвать из себя, выпустить, выкопать – не получается. Вернее, кажется, что все, уже простила, а потом бац! – и опять ярость появляется.

Ведунья подошла к полкам с зельем и, не долго думая, взяла первую попавшуюся склянку. Или, может, знала, что именно это то, что надо.

– Выпей-ка, – сказала она и протянула пузырек женщине. Та, не думая, откупорила и выпила, сморщившись.

– Горько? – спросила ведунья. – Ничего, сейчас послевкусие проявится.

И правда женщина вдруг улыбнулась.

– Сладко, – удивилась она. – Во рту сладко, как после ягоды. Малина?

Ведунья улыбалась.

– Вот так и с твоей болью. Сначала горько, а потом сладко.

– Не понимаю, что вы хотите сказать.

– Ты от боли страдаешь, а потом ею и наслаждаешься. «Ах, какая я бедная, как мне плохо». Жалеешь себя, плачешь, сочувствия ищешь. А давай, я тебе прямо сейчас другое зелье дам, и вся твоя боль пройдет. Исчезнет навсегда. Хочешь?

Женщина вертела в руках пустой пузырек.

– Нет, пожалуй, я не готова, – ответила она. – То есть как – исчезнет? А что же тогда останется?

– Так я и думала, – покивала ведунья. – А чего ж тогда ко мне пришла?

– Не знаю даже. Может быть, я просто хотела с вами поделиться?

– В этом я тебе могу помочь, – ответила ведунья и положила свою жилистую руку на плечо женщине. – Так и быть, разделю твою боль. Позволишь?

Женщина кивнула.

– Вот и хорошо. Тогда закрывай глаза. Дыши глубоко. Сейчас попробуй увидеть образ твоей боли. Что ты видишь? Эта твоя боль, она какая?

– Как черствая круглая булка хлеба, – ответила женщина после кратких раздумий.

– Круглый хлеб. Хм. И где ты держишь этот каравай?

– Я его к груди прижимаю.

– Отдашь мне его?

– Не-е-ет.

– Почему? Он же черствый? И тебе от него плохо.

– Все равно не могу отдать, – покачала головой женщина. – Он мне дорог. Хоть и очерствел, но ведь хлеб же все-таки. Какой-никакой, а родной.

– Так ты и держишься до сих пор за те крохи любви, что от родителей принимала. Хоть и черствые, а родные.

Ведунья погладила подошедшую к ней кошку и спросила:

– А половину отдашь? Поделишься со мной чувствами?

– Половину могу. А что вы с ней делать будете?

– Я – ничего. А вот ты что хочешь, то и делай. Хоть в хомут преврати – мне не жалко.

– Зачем же в хомут? – удивилась женщина. – Пусть лучше будет… ожерелье. Но разве из хлеба получится?

– А почему бы и нет? Раз хлеб выдуманный, можно с ним делать все что хочешь.

– Ну хорошо, – нерешительно ответила женщина. – А как превращать?

– Да просто представь поярче, да с деталями, и сама все увидишь.

– Ой, и правда! Вижу его. Красивое такое, золотое, огнем переливается. Славное ожерелье получилось – в виде полумесяца, с драгоценными камнями, на витой золотой цепочке.

– А я что говорила?

– И не думала, что смогу – но получилось, – подивилась женщина.

– Ну как, теперь тебе легче дышится?

– Уже лучше. Прямо наполовину меньше болеть стало.

– Оставшуюся половину отдашь?

– Нет. И хотела бы, да не могу.

– А чего так?

– Чувство долга не дает. Кто-то же мне этот хлеб вручил – значит, беречь надо.

– Да береги на здоровье. Ты мне лишь половинку отдай – чай, не обеднеешь.

Женщина с видимой неохотой кивнула головой:

– Ладно, так уж и быть. Половину от половины.

– Давай теперь из этой четвертушки корону сделаем. Тоненький ободок, а поверху зубчики пустим. И резьбу, резьбу узорную представь.

– Ага, представила.

– Молодец, вижу, постаралась. Глянь, какая работа тонкая. Заглядение!

– Ох, действительно. Правда, на корону похоже.

– А как же… И что там у тебя осталось? Всего четверть от прошлой боли? Хоть с ней-то готова расстаться?

– Нет, нет! Пожалуйста, не отбирайте у меня последнее!

– Да кто ж о последнем говорит? Я опять только половинку прошу.

– Ладно, хорошо. Но только половину! Наверное, ее ни на что не хватит.

– А вот и хватит. Ты из этого браслет сотвори. Литый такой, изогнутый, с камнями-самоцветами.

Женщина зажмурилась, напряглась, а потом вскрикнула:

– Вижу, вижу браслет! Тяжеленький какой!

– Вот и славно. Осталась еще частичка малая, правильно? Опять не отдашь, да?

– Не-а, – затрясла головой женщина. – Нет, нет, ни за что! Это ж какая-никакая, а родительская любовь.

– Тьфу на тебя! – рассердилась ведунья. – Как ты за свою боль-то держишься! Давно бы могла выбросить этот сухарик да свежий хлеб испечь, пышный да румяный.

– А вдруг не смогу, вдруг не получится?

– Да хоть попробуй! Не попробуешь – не узнаешь. Ну что, расстаешься с черствой краюхой?

– И не знаю прямо, – заколебалась женщина. – Ай, ладно, расстаюсь! Пусть это будет… перстенек. Можно?

– Да неужели нельзя? А чего добру даром пропадать? Как раз на один пальчик хватит.

Перстенек женщина и вовсе легко сотворила – только подумала, и вышел перстенек с камушком яхонтовым.

– А боль где? – спросила ведунья.

– Нету ее, не осталось! – с удивлением осознала женщина.