Сказки для страшных снов

– Пей, моя сладенькая! – приговаривала женщина, окропляя тяжёлыми темными каплями зёрнышко завязи Вороники. Если б Вороника могла стонать, она без стыда заливалась бы стонами удовольствия, так невероятно вкусна была кровь Матушки. Она готова была впиться в палец Матушки и с благоговением и восторгом выпить её всю всю до капельки! Болезненное детство Матушки горчило, как сок мёртвых насекомых. Её отрочество отдавало мёдом и полынью. Её побег из развалюшки на краю деревни обжигал, и на миг Вороника ощутила себя острым перцем. Хижина дряхлой ведьмы, таинство нерушимой связи с подземным миром, ведьмина смерть, её наследство для юной ещё Матушки – всё это вливалось в Воронику горячительным, пряным потоком. Будь у неё голова, она бы кружилась от случайной встречи глазами с Тем мужчиной… Будь у неё самой глаза, она бы рыдала над его телом, пронзённым стрелой нанавистного короля. А сам король, который решил, что подстрелил оленя, спешащий через колючие кусты прямиком к его будущей королеве, отдавал подгорелым, лежалым беконом. А каким кисло-сладким, густо присыпанным солью и копчёной паприкой был её первое: «Отрубить ему голову!» Могущественная, великолепная Матушка! Какая же ты вкусная! Твои мертворождённые принцы и принцессы, ммм, они хрустят, как французские булочки с ароматными травами! И это твоё желание, Матушка, отравить своего мужа, своего короля, солёное и густое, как кабан, начинённый креветками в карамели! «Ах, матушка, когда я вырасту, то… Погоди, куда ты, куда, ещё немного, пожалуйста!»

– Ты только посмотри на себя! – всплеснула руками женщина.

Подорожник едва успел жалобно пискнуть, когда она сорвала его лист и приложила к ранке на пальце. Вороника шикнула на него и умоляюще потянулась к Матушке. Но вдруг ощутила, что не может и листочка приподнять. Голова её плода отяжелела донельзя и властно клонила весь стебель к земле. «Какого чёрта!..» – возопила Вороника, но Матушка утешительно обхватила её изящными пальцами. Вороника вдохнула сытный дух крови и впитала их дрожь, как горячая булочка крупинки цветного сахара.

– Настал наш час, моя девочка! – сказала Королева в полный голос и… одним точным, уверенным движением сорвала плод. Вороника в ужасе хотела, было, завопить… но осеклась. Больно не было! Значит, и вопить незачем. «Что… что мы теперь сделаем, Матушка?» – растерянно оглядываясь с непривычной высоты её рук, пролепетала Вороника.

– Я отберу у него королевство! Знаешь, что задумал старый выродок? Избавиться от меня! Уже и дрянь какую-то заморскую присмотрел, думает, она родит ему живых детей! Как бы не так! Ты моя ненаглядная, кровью моей напоенная, зельями полуночного колдовства умываемая, ты готова отдать мне свою юность и красоту свою! Никуда он не денется, старый козёл!

«Что… как?.. Нет, не может быть!» – опешила Вороника. А Матушка, её любимая, единственная Матушка, уже приоткрыла свои прохладные губы и поднесла бедняжку ко рту… «Матушка…» – ошалело прошептала Вороника, завороженно глядя, как раскрываются жемчужные ворота зубов и тёмный, влажный Ад распахивается перед ней в нетерпении.

«Неееееет!!!» – закричала Вороника и захлебнулась безмолвным криком, когда тело её с влажным всхлипом разделилось пополам…

– Что ж, Матушка… – начала было Вороника и изумлённо замолчала, прислушиваясь к птичьим трелям своего голоса. Откуда он идёт? Она открыла и закрыла пухлые, упругие ягодки губ. А под ними ещё столько всего, Матушка!

Вороника оглядела своё новое тело. Похлопала руками – надо же, руками! Какое дивное, оказывается, чувство, иметь конечности! И боже мой, ноги! Она приподняла тяжёлую юбку бледно-зелёного платья. Оно на глазах наливалось изумрудной густотой. Сила Матушки продолжала вливаться, впитываться в Воронику.

– Ноги, Матушка! Я могу уйти из леса! – всплеснула руками Вороника, и захохотала, и закружилась неумело, неуверенно, но счастливая до самой тёмной и тугой сердцевинки, которую, кажется, сердцем называют. Оно дрогнуло, дёрнулось в груди, когда Вороника бросила ещё один прощальный взгляд на мёртвую, усохшую до безобразия, как молнией битая коряга, Матушку. Вороника смахнула горячую дождинку со щеки и пробормотала:

– Ты уж не ругайся, Матушка, я думала, ты меня любишь, как я тебя, а ты меня сожрать хотела! Прощай!

Свободная, на своих двух туго сплетённых послушных стеблях Вороника зашагала прочь из леса…

Двое

Этот денёк в середине июля выдался прекрасно жарким, в отличие от непомерно мрачной погоды прошлых дней. И он вдруг решил прогуляться. Вышел даже раньше времени, не утерпев – так уж сильно скучал по солнышку! Оно было ему всерьёз противопоказано, по особым причинам, но… он решил рискнуть – терять всё едино нечего!