Сказки для взрослых, часть 1

– Трудную жизнь, Вы прожили, матушка, а то, что не помните крещены али нет – это не важно, можно и еще раз окреститься, Господь благословит и обряд имеется соответственный для неуверенных. Я Вам книжицы дам, почитайте, как подготовиться к таинству и приходите через седмицу. А ворожить прекратите. Скажите твердо, нет приходящим, да хоть табличку на калиточку вывесите с объявлением. Читал я статейку, где про Вас писано. Съезжу, пристыжу редактора. Даст Бог, все уладится,– нашел для нее слова батюшка. Харитоновна летела домой через всю деревню, как на крыльях. Впервые на ее лице за многие годы была не сварливая гримаса, а улыбка. Дома же, первым делом нашла кусок картона и здоровенными буквами написала. "ВАРАЖБЫ НЕ БУДЕТ – БОГ НЕ ВЕЛЕЛ" и, подумав прибавила – "НИКАГДА И НЕ УГАВАРИТЕ". Через неделю Ульяну Харитоновну окрестили в храме и имя нарекли новое по ее просьбе – Мария, как у Богородицы. "Новые русские" еще какое-то время совались к ее избе, но картонное объявление, упоминающее Бога, расхолаживало и отпугивало своей лаконичностью. Деревенские же, удивленные поступком бабки Марии, а особенно тем, что она пожертвовала на нужды храма огромную сумму денег, Бабой Ягой именовать ее перестали. Кто-то первый назвал бабушкой Машей, так и повелось.

СКАЗКА ПРО ПАРТИЗАНА

Парня звали Серегой, он сидел у костра, только что сменившись из дозора, и хлебал из солдатского алюминиевого котелка алюминиевой же ложкой грибной суп. Вот уже вторую неделю партизанский отряд имени В.И.Чапаева пытался вырваться из блокадного кольца. Сильно видать чапаевцы досадили фрицам раз ихнее командование, сняв с фронта стрелковую дивизию, бросило ее на прочесывание смоленских лесов. Да еще и полицаев – сук продажных – целый сводный полк привлекло. О нормальной пище приходилось только мечтать. Хлеб давно уже закончился, хорошо хоть конец лета и год грибной. Ягоды да шавель с грибами и, Слава Богу, соль еще имелась в запасе.

Серега был в отряде с самого его основания, когда он, выходя из окружения, повстречал в лесу трех бойцов и старшего политрука Семенова, таких же окруженцев. Вот с них-то и начинался отряд имени легендарного героя Гражданской войны. Старший политрук его и возглавил. Сейчас-то больше 100-а человек. Рота по армейским меркам. И вот за этой-то ротой и мотаются по лесам целая дивизия и полк. Тысяч 15-ть человек. "Вот уж уважили",– Серега хмыкнул.

– Ты чего лыбишься, как засватанный?– сидящий рядом с ним дед Авдей, подцепил головешку из костра и, раскурив самокрутку, сожалеюще потряс головой.– Самосад-то тоже вишь на исходе, еще пару закруток и капут, как фрицы говорят. У тебя как с этим?

– А-а!– отмахнулся Серега.– Выйдем ужо из петли… накуримся. А улыбаюсь, дедусь, тому, что нас то вон сотня, а таскаем за собой тыщ пятнадцать дней уж 10-ть.

– Так ить раненых у нас половина. Таскаем… эх! Бегаем, как зайцы! К болоту теперича прижали. Ну-ка через трясину махни, половина не дойдет – утопнет. Молодой ты еще, зеленый совсем, вот и лыбишься. Тут выть впору. Сколь тебе годков то? 27-е-е-м. Ну, большой уже, жениться пора.

– Да я женат. До войны успел и сынок у меня подрастает, уже пять лет пацану.

– Вона как. Ну, извини на худом слове старого дурня. И где нонче семейство обретается?

– То-то и оно, что под оккупантами, рядом в Псковской области… Я там после действительной на строительстве укрепрайона работал. А Надюха тоже по комсомольской путевке там в учетчицах. Вот и познакомились. Она сама из Пскова, а я здешний Смоленский. Ну, а в 39-ом, когда границу сдвинули, УР законсервировали, а кой-чего и сносить стали, потому вроде как без надобности оказался. Ну, я опять же и в этих работах пригодился. Так вот до войны и дожили.

Из темноты вывернулась рослая фигура командира отряда Семенова.

– Мужики, вы чего костер раскочегарили, ну-ка немедля притушить. Вы что, думаете, фриц спит? У него тоже разведка имеется. Сказано же было аккуратно. За 10-ть верст пади видно,– проворчал он, усаживаясь рядом с Серегой.

– Так ить, товарищ командир, тута низинка, да прикопали мы маненько,– заоправдывался дед, убирая половину веток из кострища и притаптывая их.

– Низинка. Шарахнет немец из миномета и будут тебе поминки в этой низинке. А ты, Григорьев, из дозора пади? Как там?

– Да тихо было, товарищ старший политрук.