Сказки французских писателей

Обед стал триумфом поваров короля Филена, и Адраст с присущей ему восторженностью не преминул сравнить вдохновение, сквозившее в замысле этого обеда, с вдохновением Ронсара, к которому питал особое почтение. И впрямь, поданные блюда были столь вкусны, что их не зазорно было сравнить с любимым королевским поэтом и главой «Плеяды»[131]. Когда появилось филе из морских языков «Навсикая»[132], король Филен посоветовал:

— Это блюдо ешьте очень горячим и жуйте помедленнее. Затем не откажите себе в двух бокалах сотерна — нектара, словно нарочно созданного для этой амброзии.

Вещий Порфирий молчал, пока не подали молодых красных куропаток под названием «Прекрасная Тулузка»,

— Вот, — воскликнул он, — блюдо, достойное Лукулла[133] и Брийя-Саварена![134]

И, взволнованный до глубины души, он трепетно осушил бокал вина, которое ему только что налили.

Торжественный пир шел своим чередом; внесли крем с земляникой, и тут прекрасный Гефестион встал и обратился к Филену с такими словами:

— Приветствую тебя, король Обжиралии, доблестный властитель, чья слава в мире затмевает славу известнейших военачальников и законодателей!

Какой язык в состоянии достаточно красноречиво прославить это филе из морских языков под названием «Фея Мелюзина»[135], — филе, достойное быть угощением на банкете, которым англичане, наследники Лузиньяна, отмечали взятие Иерусалима британскими войсками, как предсказал Шекспир в первой сцене первого действия драмы «Генрих IV»?

И как описать изысканный вкус отбивных из молодого зайца «Кребийон»[136]?

Но тут, если мне будет дозволено смиренно подать голос, я просил бы, чтобы добавили: «сын», поскольку отец, жестокий и бездарный трагик, недостоин того, чтобы имя его присвоили столь изысканному кушанью! А что сказать о пулярке «Перевозчик»[137]?

И какая честь для этой дичи, которая погибла по вашему приказу и затем съедена нами и окроплена несравненным вином!

А что до перепелок и ортоланов — лучше я о них промолчу. Их высокое предназначение превосходит их достоинства лишь по причине того, что они пойдут в пищу вам, о король Филен!

А легкие закуски? Эти несравненные сокровища столь же воздушны, как те сверкающие драгоценности, что рассыпаются при фейерверке. Пускай их изумительный вкус недолговечен, я навсегда сохраню в душе память о них.

Пока все аплодировали, музыканты выстроились в глубине залы и заиграли «Королевский марш Обжиралии».

После обеда направились в Придворный кинематограф, где был показан фильм, во всех подробностях повествовавший о том, какими способами была спасена от разрушения Священная бутылка[138] во время долгой войны, которая только что кончилась.

Случаи военного или гражданского героизма, проявленного при ее спасении, были столь многочисленны, что, видя их, король Филен решил учредить Орден возлияний, призванный вознаградить эти подвиги. Король посулил этот знак отличия семи посланцам Акакия, которые, бормоча слова благодарности, пытались подавить зевоту, потому что все имеющее отношение к войне наводило на них неодолимую скуку.

Но они вновь оживились, едва оказались на улице, где их выхода ожидали первые красавицы столицы, хотя было уже почти три часа ночи. Дамы устроили гостям овацию на обжиральский манер, то есть выкрикивая: «Приятного аппетита!» — и с воодушевлением проводили их до самой гостиницы.

БЛЕЗ САНДРАР

ВЕТЕР

Когда начинается сухой сезон, все птицы поднимаются у вас на глазах высоко-высоко в небо. Они кружат, они вьются, уносятся ввысь, падают и вновь взлетают, гоняясь друг за другом без устали, без передышки, без толку. Каждое утро они договариваются о встрече в небесах, куда устремляются стаями, резвясь и гомоня наперебой. Но вглядитесь в этот вихрь из крыльев, перьев и оглушительных криков — не яростное ли сражение напоминает вам эта бурная схватка, однако не птицы затеяли ее — ветер, ветер, что несет их и бросает, ветер, что гонит их, что дает силу их крыльям и отнимает ее.

И этот комок, что несется по-над самой землей, вздымая пыль, этот стремительный клубок из трепещущих перьев, — ведь это не страус, а ветер.

Ветер.

Ветер живет на вершине очень высокой горы. Он живет в пещере. Но дома бывает редко, потому что слишком легок на подъем. Что-то постоянно гонит его прочь. Когда он забирается к себе в логово, то оповещает об этом так громко, что кажется, будто его пещера стала обиталищем грома. Не угомониться ему, даже если он на пару дней ненароком задержится дома. Он резвится, он пляшет, скачет ни с того ни с сего, бьет когтями по камню и клювом по скалам, бьет крыльями в дверь пещеры, и далеко вокруг дрожит земля от этих ударов, и крошится камень горы, где живет ветер.

Нет, не думайте, что это он злится или пробует силу. Вовсе нет. Ветер, развлекается. Ветер играет. Вот и все.