Сказки гор и ручьёв

Тяжело вздохнув, Ионель растянулся на невысокой траве, и еще долго вздыхал, прежде чем, наконец, заснул весь измученный тоской и душевным томленьем. Когда же он проснулся, то увидал себя окружённым целым морем носившихся вокруг него мягкими клубами облаков, которые, подступая постепенно всё ближе и ближе к нему, сперва отдельными и быстро сменявшимися грядами, вскоре, однако же, начали мало-помалу сгущаться в одну плотную неподвижную и непроглядную стену, которая скоро как бы совсем и навсегда отрезала его от всего остального мира.

И вдруг среди этой непроглядно туманной мглы перед ним стали обрисовываться определённые очертания, и вокруг него, держа друг друга за руки, начали носиться красивые женские образы в белоснежном чудно светящемся одеянии. Ионель потер себе глаза в уверенности, что это грезится ему обольстительное сновидение, и в ту же минуту до слуха его долетели чарующие звуки дивного пения. Нежно и мягко и будто где-то далеко-далеко звучали эти голоса. Но скоро весь этот рой воздушных созданий, обступив его со всех сторон и с любовью простирая к нему объятия, начал звать его к себе.

– Ко мне, ко мне, прекрасный юноша! Пойдём со мною! – Так наперерыв друг перед другом манили его эти восхитительные женские образы.

Но Ионель в ответ на их призывы только головою качал.

– Напрасно, юноша, отвергаешь ты нас. Мы подарим тебе столько счастья, столько радостей, что ты навеки забудешь о долине, – напевала ему одна из чудных дев, и с этими словами, рассеяв одним движеньем руки вокруг себя густой туман, она явила перед ним просторную горную лужайку, всю пестревшую такими чудными цветами, каких никогда еще не видывал он; среди же этой зеленой лужайки красовалась сплетенная из роз прелестная пастушья хижина, а рядом с нею, искрясь на солнце и влажной пылью орошая зеленевшую кругом мураву, ключом бил прохладный родник.

– Пойдём, пойдём, там будем мы жить с тобою, – звала его сладкозвучная красавица.

– Нет, нет, ты иди ко мне, – перебила её другая из них и, говоря это, на его глазах воздвигла из туманных клубов светящееся здание, которое, искрясь и сияя в солнечных лучах, переливалось всеми цветами радуги. Все было уютно и мягко внутри этого дома, как будто и стены его и пол были сотканы из самой тонкой волокнистой шерсти; с потолка же одна за другого падали крупные капли, и, упав, каждая из этих капель порождала либо цветок, либо травку.

– Здесь поселимся мы с тобой, – сулила ему чародейка. – Я облеку тебя в такой же наряд, в каком красуюсь я сама! – и, сказав это, она обвила ему и голову, и шею длинною цепью из алмазных капель.

Но Ионель одним движением нетерпеливо стряхнул их с себя.

– Только одной женщине принадлежит право наряжать меня: невесте моей, – мрачно проговорил он.

– В таком случае твоей невестою хочу быть я! – прозвучал голос третьей. – Гляди, вот мое приданое! – и, вздымая мелкими клубами туманные массы, она начала превращать их в овец, число которых, быстро увеличиваясь, вскоре покрыло собою не только одну эту гору, но и соседние и даже самый небосклон. Ослепительною белизной отличались красивые эти овцы с золотыми и серебряными бубенчиками на шее; из-под копыт же их зеленела трава.

Лицо молодого пастуха на минуту было просветлело. Но затем, движением руки оттолкнув от себя соблазнительную картину, он сказал:

– Есть у меня только одно стадо, мое собственное, и никаких других стад иметь я не желаю.

После этого туман вокруг него стал еще более сгущаться и темнеть, и скоро Ионель увидал себя окружённым черными грозовыми тучами. Еще одно мгновение – и засверкала молния; вдали раздались раскаты грома, и среди этих раскатов молодой пастух услыхал голос, говоривший:

– За то, что осмелился ты, дерзкий человек, выказать нам свое пренебрежение, мы обрекаем тебя на гибель!

Тут грянул новый удар грома, но с таким оглушительным треском, что казалось, будто вся гора должна от него потрескаться и рассыпаться. Однако же, после этого страшного удара гроза пронеслась дальше, по направлению к долине, между тем как на Ионеля стал падать снег, сперва небольшими редкими снежинками, но затем, повалив все более и более частыми и крупными хлопьями, вскоре покрыл все горы, а с ними и черные кудри, и красивое лицо Ионеля, пушистой снежной пеленой.