Сказки и истории

Восьмой "Г" расформировали, всех "гэшек", кто не ушел в ПТУ, или, напротив, в математический класс, присоединили к нам. Шуля, большая, красивая, с золотыми кудрями до плеч и огромными пушистыми ресницами, уселась рядом со мною на первом же уроке, да так и осталась рядом - на два года.

Мы были очень разные. Мы читали разные книжки, носили под сердцем разные страхи и видели разные сны. Но пока мы были рядом, это не имело никакого значения. Вместе нам было хорошо - такой необъяснимый, почти физиологический кайф: увидим друг дружку - и как пьяные. Мы ржали практически все время, по любому поводу и без таковых - просто от избытка жизненных сил. Когда говорить было не о чем, а для смеха совсем уж не находилось повода, орали фальшивым дуэтом, в две луженые глотки, песенки из мультфильма про капитана Врунгеля. "Мы бандито, гангстерито..." После второй строчки можно было с легким сердцем начинать ржать: надо собой, над песенкой и над изумленными лицами прохожих.

Время творило с нами странные вещи. Пойдем, бывало, после школы провожать друг дружку - обычное дело, сначала я ее до подъезда, потом она меня, благо жили в разных концах микрорайона, потом снова я ее, и еще раз, - глядишь, а солнце уже за горизонтом скрылось, семь вечера на дворе, а мы, психи ненормальные, в школьной форме и с портфелями по улице бродим.

Когда в самом конце десятого класса у меня окончательно снесло крышу на почве увлечения поэзией, карточными играми и экскурсиями по городским крышам, наша с Шулей дружба начала понемногу иссякать. То есть, в школе все было по-прежнему, а в прочее время мы уже почти не встречались. отговаривались подготовкой к экзаменам, хотя ежу понятно: ни к каким экзаменам мы не готовились. Делать больше нечего.

После выпускного вечера мы виделись лишь дважды, случайно, и лучше бы вовсе не, - но кто ж меня спрашивает?

То-то и оно.

Саша был как раз из тусовки увлеченных поэзией. Настолько уродливых и одновременно обаятельных людей не было больше в моей жизни, хотя я, в общем, коллекционирую монстров.

Сашка приучил меня к стихам Сосноры, сигаретам без фильтра, крепкому чаю и сухому вину. Все это до начала нашей дружбы казалось мне жуткой гадостью (кроме стихов Сосноры, которые были вовсе мне неизвестны).

Дружба с Сашей, можно сказать, отчасти компенсировала мне убожество гуманитарного образования, получать которое приходилось в университете города О. Он был, как мне тогда казалось, величайший интеллектуал и энциклопедист; полезная и интересная информация ведрами изливалась на мою бедную голову. С тех пор мне очень трудно учиться по книжкам. То есть, я могу, конечно, но идеальный способ усваивать знания - долгая прогулка по ночному городу с неутомимым спутником, который бубнит, бубнит, бубнит...

Слов нет, как это было прекрасно.

Саша оказался первым другом, взвалившим на меня свои эмоциональные проблемы. Проблем было много; почти все с девушками. Одни девушки Сашу не любили, и это было ужасно, другие девушки, напротив, слишком любили Сашу и мешали ему ухлестывать за девушками из первой категории. В связи с этим Саша примерно раз в неделю помышлял о самоубийстве. Просил меня достать ему яд. Я бы, в общем, с удовольствием (мне всегда казалось, что если человек хочет умереть, ему надо помочь), но связей в фармацевтических кругах у меня не было, так что обошлось. Потом уже, задним числом, выяснилось, что Саша вовсе не хотел умирать, просто у него была такая манера общаться с младшими товарищами, чтобы знали, почем фунт экзистенциальной муки. Но это как раз не очень интересно.

С Сашей мы крепко дружили примерно полгода и "додруживали", т.е. мирно приятельствовали года два, потом моя крыша начала съезжать в ином каком-то направлении, и меня не стало рядом.

Тут должен быть заключительный абзац, посвященный прочим прекрасным людям, сбывшимся и несбывшимся дружбам, любви и смерти. Но от заключительного абзаца я вас избавлю. Что-что, а уж такую малость я могу сделать для прекрасных незнакомых людей, которые время от времени, сами того не ведая, прибавляют все новые и новые строчки к моему самому, черт побери, длинному списку в мире.

©Макс Фрай, 2004

Про абрикотин

Домашняя абрикосовая наливка, самый вкусный из алкогольных напитков, какие мне когда-либо доводилось пробовать.

Мой папа готовил его из жерделек, - не знаю, правильно ли пишу это слово, но у меня дома его именно так произносили. Это, если кто не знает, такой недоокультуренный сорт, очень мелкие абрикосы. Они долго остаются твердыми и безвкусными. Нужно ждать, чтобы эти плоды зла перезрели, наполнились медовой гнильцой - в таком состоянии прочие фрукты уже выбрасывать нужно, а жердельки как раз можно начинать есть.

В городе О., надо понимать, этого добра полно. Абрикосовые деревья растут прямо во дворах, ютятся между хрущевскими пятиэтажками и панельными высотками. У нас во дворе как раз и было тако дерево. Очень старый огромный абрикосище.