Сказки и легенды

- Как хорошо! - сказал халиф. - Как прекрасна жизнь. Введите тех, кто своими отвратительными поступками отравляег тихие радости жизни!

- Халиф! - ответил главный евнух. - Сегодня пред твоей мудростью и правосудием предстанет только один преступник!

- Введите его...

И Сефардина ввели. Он был босой, грязный, в рубище. Руки его были скручены веревками назад. Но Сефардин позабыл о веревках, когда его ввели во Двор Львов.

Ему показалось, что его уже казнили и что душа его уже перенеслась в рай Магомета. Пахло цветами.

Букеты брильянтов взлетали над фонтаном, покоившимся на десяти мраморных львах.

Направо, налево в арки были видны покои, устланные узорными коврами.

Разноцветные мозаичные стены кидали отблеск золотой, синий, красный. И покои, из которых веяло ароматом и прохладой, казались наполненными золотым, голубым, розовым сумраком.

- Падай на колени! Падай на колени! - шептали стражи, толкая Сефардина. - Ты стоишь перед халифом.

Сефардин упал на колени и зарыдал. Он еще был не в раю, - ему еще предстояли суд и казнь.

- Что сделал этот человек? - спросил халиф, чувствуя, что в сердце его шевельнулось сожаленье.

Евнух, избранный, чтоб обвинять без страсти и без жалости, ответил:

- Он убил своего товарища.

- Как? - разгневанный, воскликнул Махоммет. - Ты лишил жизни себе подобного?! Из-за чего этот негодяй совершил величайшее из преступлений?

- По самому ничтожному поводу! - отвечал евнух. - Они подрались из-за куска сыра, который обронил кто-то и который они нашли на дороге.

- Из-за куска сыра! Правый аллах! - всплеснул руками Махоммет.

- Это не совсем правда! - пробормотал Сефардин. - Это не был кусок сыра. Это была только корка от сыра. Ее не обронили, а бросили. В надежде, что найдет собака. А нашли люди.

- И люди погрызлись, как собаки! - с презрением заметил евнух.

- Злей, чем собаки! - добавил Сефардин.

- Замолчи, несчастный! - крикнул вне себя от гнева Махоммет. Каждым словом ты туже затягиваешь петлю на своей глотке! Из-за корки сыра! Взгляни, презренный! Как жизнь прекрасна! Как жизнь прекрасна! И ты лишил его всего этого!

- Если бы я знал, что жизнь такова, - отвечал Сефардин, оглядываясь кругом, - я никогда и никого бы не лишил ее! Халиф! Говорит всякий, слушает - мудрец. Выслушай меня, халиф!

- Говори! - приказал Махоммет, сдерживая свое негодование.

- Великий халиф! Жизнь здесь, на Священной горе, и жизнь там, в долине, откуда меня привели, - две жизни, халиф. Позволь мне задать тебе вопрос!

- Спроси.

- Видел ли ты когда-нибудь во сне корку хлеба?

- Корку хлеба? - удивился халиф. - Такого сна я не припомню!

- Ну, да! Корку хлеба! Вспомни хорошенько! - продолжал, стоя на коленях Сефардин. - Корку хлеба, которую кинули. Корку хлеба, облитую помоями. Покрытую плесенью, грязью. Корку хлеба, которую нюхала собака и не стала есть. И хотелось ли тебе съесть эту корку хлеба, халиф? Протягивал ли ты к ней руку, дрожащую от жадности? И просыпался ли ты в эту минуту, в ужасе, в отчаянии: корка, облитая помоями, корка, покрытая плесенью и грязью, - только снилась! Это было только во сне.

- Такого странного, такого низкого сна я еще не видел никогда! выкликнул халиф. - Я вижу сны. Армии врагов, которые бегут перед моими всадниками. Охота в мрачных ущельях. Диких коз, которых я поражаю меткой, звенящей в воздухе стрелой. Иногда мне снится рай. Но такого странного сна я не видел никогда.

- А я видел его каждый день и всю мою жизнь! - тихо ответил Сефардин. - Во всю мою жизнь я не видел другого сна! И тот, кого я убил, во всю его жизнь не видел другого сна, кроме этого. И никто у нас в долине никогда не видел ничего другого. Нам снится корка грязного хлеба, как тебе победа и рай.

Халиф сидел молча и думал.

- И ты убил в споре своего друга?

- Убил. Да. Если бы он жил, как твои слуги, в Альгамбре, - я лишил бы его радостей жизни. Но он жил в долине, как и я. Я лишил его страданий. Вот все, чего я его лишил.

Халиф все сидел молча и размышлял.

И как тучи собираются на вершине гор, собирались морщины на его челе.

- Закон ждет от тебя слова правосудия! - осмелился прервать молчание халифа евнух-обвинитель. Махоммет взглянул на Сефардина.

- Он ждет, чтобы его также освободили от страданий? Развяжите его и пустите. Пусть живет.

Все кругом не смели верить своим ушам: так ли они слышат?

- Но законы?! - воскликнул евнух. - Но ты, халиф! Но мы! Мы все, обязанные соблюдать законы.

Махоммет с грустной улыбкой посмотрел на его испуганное лицо.

- Мы постараемся, чтобы ему впредь снились сны получше, и чтобы он не грызся, как собака, из-за корки сыра! И он встал в знак того, что суд окончен.

КИТАЙСКАЯ ЮРИСПРУДЕНЦИЯ (Из сказок Небесной империи)

Мандарин Чин-Хо-Зан был премудрым судьею. А так как мудрые судьи редкость в Китае, - то к Чин-Хо-Зану приходили судиться даже из чужих провинций. Сколько ни брал взяток Чин-Хо-Зан, - не это изнуряло старика.

Главное, что повторялось всегда одно и то же. Когда разбиралось уголовное дело, обвиняемый падал в ноги судье и вопил: