Сказки и легенды

Жена Ганепати кончила обед и ушла по хозяйству.

– Ты разъяряешь свое сердце, – тихо сказала Серасвати, – как человек, который хочет убить невинного.

– Мне нет дела ни до чего! – мрачно сказал Ганепати. – Но когда мне приходится выбирать между своим ребенком и чужой дочерью, – я думаю о счастье своего ребенка. Какой бог или смертный скажет, что я не прав?

– Но Серасвати несчастна. И, несчастный сам, ты должен понять лучше чужое несчастье.

– Когда зубы болят у меня и у соседа, – мне кажется, что боль соседа – пустяки в сравнении с моей.

– Слушай же!

Серасвати рассказала ему все, что пришлось ей претерпеть. Ганепати остался холоден.

– История достойна слез. Но наше сердце от несчастья покрылось мозолью, как руки от труда, ноги от ходьбы. Нас не тронешь чужим несчастьем, когда много своего, – как богач не станет есть чужого хлеба, так бедняку нечего плакать чужими слезами. Слез у меня довольно своих. Вот, если бы я был раджею, я, узнав историю Серасвати, послал бы сражаться за нее и умирать своих воинов. Но заставлять из-за нее умирать с голода своего сына? Нет.

– И ты предал бы принцессу Серасвати после всего, что знаешь об ее судьбе? – спросила Серасвати.

– Я заработал бы деньги, посланные богами для спасения моей семьи.

– Так предавай же. Эта одежда – ложь, как все на земле. Я – Серасвати, принцесса Джейпура, дочь старого раджи Субрумэни.

С ужасом взглянул на нее Ганепати.

– Ты мой гость… Ты моя гостья. Священнее для меня моего сына. Спи, как будто ты спишь на груди у матери.

Он поклонился и вышел.

Когда наступила тьма, Серасвати увидела, что Ганепати вооружился дубиной и стал на стражу около жилища.

– Меня он стережет, чтоб я не бежала, или свою жену, чтоб она ночью не пошла и не предала? – спросила себя Серасвати.

На рассвете она услышала разговор.

Жена Ганепати горячо молилась, распростершись на земле пред восходящим солнцем.

– Смотри, чтоб дьявол не добавил к твоей молитве: «Да будет так, как ты молишься!» – сказал ей Ганепати, подходя.

– Я молилась Ганешу! – отвечала его жена.

– Женщины редко молятся богу мудрости! О чем же ты молила?

– Чтоб он послал разума в твою голову. Надо помолиться еще Вишну, чтоб он послал доброты в твое сердце. Чтоб ты жалел своих не меньше, чем чужих.

– Жена! Мы спорили с тобой всю ночь. Довольно. Я не могу сделать зла своему гостю. Вспомни, что Серасвати спасла твоего сына. И будь ей благодарна, как мать.

– Я и чувствую себя матерью, когда говорю тебе: пойди и принеси в свой дом мешок с серебром, который валяется по дороге и который подберут другие. Неужто ж плохо то, что я желаю моему ребенку, кроме жизни, еще и счастья? Завтра я, не имея служанки, снова займусь работой, а мой сын, мой Кришна, без призора уползет, упадет в пропасть, его съест тигр, ужалит змея. А мешок серебра! Мешок серебра, сколько весит эта Серасвати, легкая, как серна!

– Женщина, молчи!

– Мешок серебра!

– Замолчи, говорю я тебе.

– Я замолчу. Но заставь замолчать свое сердце, которое говорит тебе то же, что я.

И каждый раз, когда она в этот день брала на колени маленького Кришну, – женщина заливалась слезами.

– Бедный сирота! – говорила она.

– Не говори глупостей! – ворчал муж.

– Как же он не сирота, когда у него есть мать, которая не может ему помочь, и отец, который не хочет? «Надо бежать отсюда!» – с тоской думала Серасвати. Обед был подан обильный. Словно в праздник.

– Когда в доме гость, – у хозяев праздник! – сказала принцессе Серасвати жена Ганепати и все подкладывала ей кушанья:

– Ешь, ешь, дорогая гостья. В пути нужна сила. Ты измучена и больна.

– Я потолстею и отяжелею. Это плохо в пути! – ответила Серасвати, глядя на нее с улыбкой.

Хозяйка смутилась. Ганепати нахмурился. Но Серасвати не в силах была идти.

Все ночи напролет не спал Ганепати, шагая с дубиной около своей хижины.

«Оружие… – плохая защита против самого себя! – думала Серасвати. – Человек еще может победить другого, но победить самого себя?» Она услышала плач женщины:

– Вот человек, который выдумывает себе законы, – как будто не первый закон: чтоб родители любили своих детей?! Вот муж, вот отец, готовый лучше видеть мертвыми свою жену и своего ребенка, чем первую встречную чужестранку. Вот честный человек, который не предаст гостя, – как будто не величайшее бесчестье, если его жена, его ребенок умрут с голода по его вине?! Вот человек, который говорит: «Преступление никогда не совершится под кровлей моего дома». Как будто не преступление, если под кровлей его дома умрут с голода его жена и ребенок?

И Серасвати больше не слышала голоса Ганепати. Он молчал, становясь мрачнее со дня на день. Ему было тяжело дома, и он уходил, а когда возвращался, Серасвати слышала, как спрашивала его жена:

– Ну, что? Донес?

– Жена! – отвечал он. И это звучало, как стон.

Однажды, исчезнув куда-то на целую ночь, Ганепати с восходом солнца вошел в хижину и сказал Серасвати: