Сказки и веселые истории

— А самая высшая карта, или туз, — закончил восьмой старичишка, — это такое письмо, в котором человек отдаёт другому всю свою душу. Это уж карта, которая кроет все остальные! Вот, например, пан Кольбаба, когда пишет мать своему ребёнку или вообще человек пишет тому, кого любит больше самого себя.

A-а! — сказал Кольбаба. — Но хотел бы я знать, как вы узнаёте, что в этих письмах написано? Мне, господа, очень неприятно было бы слышать, что вы вскрываете конверты. Так, братцы, делать нельзя, это значило бы нарушать тайну переписки, и я бы вас, мошенников, должен был за это в полицию отвести. Разрази меня гром, это очень нехорошо — вскрывать письмо, которое не вам адресовано!

— Это мы, пан Кольбаба, и сами знаем, — сказал первый почтовик. — Но мы, дружище, на ощупь чувствуем, сквозь конверт, что в том письме есть. Равнодушные письма на ощупь холодные, а чем больше в письме любви, тем оно теплее.

— А если мы, почтовички, положим запечатанное письмо себе на лоб, — добавил второй, — то можем вам прочитать слово в слово всё, что там написано.

— Тогда другое дело, — говорит почтальон Кольбаба. — Но раз уж мы с вами тут встретились, так я бы хотел у вас кое-что ещё спросить… если, конечно, вас, господа, это не обидит.

— Для вас, пан Кольбаба, — отвечал третий гномик, — всё, что угодно. Спрашивайте.

— Я бы хотел знать, — сказал Кольбаба, — что, собственно, домовые едят?

— Всё, что придётся, — сказал четвёртый карапузик. — Домовые, которые живут в разных учреждениях, подбирают, как тараканы, то, что вы, люди, уроните на пол: крошки хлеба или кусочек булочки… Как вы знаете, пан Кольбаба, не так-то уж и много у вас, людей, еды остаётся…

— Но нам, почтовым домовым, — сказал пятый почтовичок, — живётся получше других. Мы себе иногда варим телеграфную ленту вместо макарон и мажем её почтовым клеем. Правда, надо, чтобы клей был из крахмала.

— Или можно марки облизывать, — припомнил шестой. — Это очень вкусно, только усы слипаются — прямо беда!

— А больше всего крошки подбираем, — рассказывал седьмой мужичок с ноготок. — Знаете, пан Кольбаба, потому-то в учреждениях так плохо и подметают, чтобы для нас оставались какие-нибудь крохи.

— Осмелюсь спросить, — продолжал расспрашивать Кольбаба, — где же вы тут спите?

— Вот этого мы вам, пан Кольбаба, не скажем, — отвечал восьмой крошка дедушка. — Если бы люди знали, где мы, домовые, проживаем, то они бы нас оттуда вымели. Нет уж, этого вам знать не полагается!

«Ну что ж, не хотите говорить — не надо, — подумал Кольбаба. — Я вас подстерегу, когда вы пойдёте спать!»

И снова уселся у печки, чтобы выследить их. Но только он там примостился, как начали у него сами собой слипаться глаза, и, прежде чем вы сосчитали бы до пяти, почтальон Кольбаба уснул и проспал, как сурок, до самого утра.

*

В тот раз почтальон Кольбаба никому ничего не рассказывал о том, что видел. Сами понимаете — на почте ночевать не полагается. Но только с той поры ему уже не скучно было разносить письма людям.

«Ну, пусть это письмо, — говорил он себе, — прохладненькое, зато вот это прямо-таки греет, такое оно горячее. Оно, наверно, от чьей-нибудь мамочки!»

И вот однажды сортировал он на почте корреспонденцию, которую вынул из почтового ящика, чтобы разнести её людям.

— Батюшки-светы, — сказал он вдруг, — вот письмо в заклеенном конверте, но на этом конверте нет ни адреса, ни марки!

— А-а, — сказал пан почтмейстер, — опять кто-то опустил в ящик письмо без адреса!!

А в это время как раз на почте один человек отправлял своей матери заказное письмо; он это услыхал и говорит:

— Да разве бывают такие ослы, лопухи, разини, тюфяки, верблюды и олухи царя небесного, чтобы послать письмо и даже адреса на нём не написать?

— Ого! — сказал почтмейстер. — Да таких писем за год, милостивый государь, набирается целая куча. Вы, сударь, не поверите, до чего люди рассеянны! Напишет письмо, сударь мой, и потом с ним бежит очертя голову на почту и забывает посмотреть, написан там адрес или нет! Ей-ей, сударь, это бывает чаще, чем вы думаете.

— Ну и ну! — удивлялся посетитель. — А что же вы с такими письмами делаете?

— Оставляем их, сударь, лежать на почте, — отвечал почтмейстер, — потому что мы не можем их, сударь, вручить.

Кольбаба между тем повертел письмо без адреса в руке и проворчал:

— Пан почтмейстер, это письмо такое тёплое, там, наверно, написано что-то очень душевное! Я думаю, надо бы всё-таки его доставить тому, кому следует.

— Раз там не написан адрес, ничего не выйдет — и баста! — отрезал пан почтмейстер.

— Так вы бы могли это письмо распечатать, — посоветовал посетитель, — и посмотреть, кто его написал.

— Так делать нельзя, сударь, — строго сказал пан почтмейстер, — потому что это, сударь, было бы нарушением почтовой тайны, которое строго карается.

И вопрос, казалось, был решён.

Но, когда посетитель ушёл, почтальон Кольбаба обратился к почтмейстеру:

— Прошу прощения, пан почтмейстер, но с этим письмом нам мог бы помочь некий пан почтовый домовой…