Сказки из Скородумовки. Чурочки березовые (СИ)

- Не смогла я завоевать Русь, когда была молода и хороша собой, но теперь-то стану царицей. И не нужно мне обольщать ваших царей. Залью водой город, запалю молниями. Не будет русским людям спасения ни в домах, ни в горах. Весь русский народ передо мной на колени встанет, пощады просить будет.

Коварнины слова обожгли Гостюшку, девочка, бросила тряпку, которой терла пол:

- Никогда такого не будет!

- Лапотница, - старуха даже не повернула головы в сторону девочки, - от земли далеко, а о земном никак не забудешь. Тебе ли рот раскрывать, - вон поди, крестьянка.

- Соберется народ русский... - не унималась Гостюшка.

- Ну и что будет-то? - рассмеялась Коварна, продолжая рассматривать свое отражение в зеркале, - пускай собирается, чем гуще, тем лучше. Я богатырей ваших огнем пожгу, бурей размету. А меня в облачном тереме никто не достанет. А ты, раба, иди платье мое молодящее почисти, а то звездочки потускнели. Возьми мягкую тряпочку. Дыхнешь на звездочку, тряпочкой до блеска потрешь. Сегодня придет жених мой - Ветер буйный, Ветер ласковый, я перед ним во всем блеске появиться хочу.

Гостюшка пошла в маленькую комнатку с нарядами. Хоть и короток был разговор с Коварной, а всколыхнул всю душу. Девочка вспомнила братишку Степушку и всхлипнула. Звездное платье слабо мерцало - звездочки едва светились. Гостюшка дохнула на звездочку, потерла, но не заметила, как зацепила ветошью острый краешек, дернула, тончайшая ткань расползлась.

- Ой, - испугалась Гостюшка, - что я наделала!

На невесомой ткани, цвета ночного неба появилась дыра. Солнечный зайчик нырнул в нее, вынырнул, пробежал по звездочкам, и они загорелись.

- Убьет меня Коварна, - заплакала Гостюшка. - Засечет косами. Ой, что же мне делать?

Девочка принесла иголку с ниткой, но зашить платье не смогла, ткань таяла под иглой.

- Не простит меня Коварна, - причитала девочка, - побегу к Марфе в кузню, может она меня спрячет.

Гостюшка высунула голову из комнатки, Коварна сидела перед зеркалом и любовалась на свое отражение. Гостюшка на цыпочках пробежала по зеркальному полу и шмыгнула в дверь.

Грозовая туча вспыхивала багровым пламенем и ухала. Мощные удары молота были слышны уже на подходе. Гостюшка отворила дверь. В печи горел огонь. Кто-то огромный, широкоплечий с мускулистыми руками бил молотом по наковальне. Пламя освещало черное лицо с блестящими глазами.

- Марфа! - воскликнула девочка. - Да это, верно, не ты.

Кузнец опустил молот и повернулся к девочке.

- И впрямь Марфа! - оторопела Гостюшка, - да ты как анчутка, вся прокопченная. Что старуха из тебя сделала. Сроду ты красавицей не была, а сейчас и вовсе на бабу не похожа.

Черной тряпкой Марфа вытерла потное лицо.

- Иди отсюдова. Работать мешаешь. Мне еще дюжину молний сегодня выковать надо.

- Да знаешь ли ты зачем их куешь? Чтобы города русские, села огнем жечь!

- Хозяйка велела на совесть трудиться. Не могу я ослушаться. Что мне до городов русских, до селений я в облачном царстве-государстве живу.

Марфа плюнула на ладони и ухватила молот.

- Очнись, Марфа. Что с тобой сделала злая старуха! Я тоже как и ты в забытьи ходила, про свой дом не вспоминала. Мы же вместе с тобой и Полей шли, хотели мужиков скородумовских расколдовать, - заплакала Гостюшка и кинулась было к Марфе, но тетка сильной рукой отодвинула девочку в сторону.

- Уйди, зашибу. Эх, жару маловато, - вздохнула Марфа, - надо бы в печь дровишек подбросить, и как назло ни одного полена не осталось. Ох, - спохватилась баба, - как же я забыла, мешается, в бок толкает, сучком колет, - в печку его! - И тетка достала из-за пазухи березовую чурку.

- Ума ты что ли лишилась? - взвизгнула Гостюшка, - это же твой муж Васяточка.

- Не знаю никакого Васяточки, - басила Марфа и, прикрыв один глаз, прицелилась, чтобы зашвырнуть полено в зев печи. - Жару, жару поддать надобно!

Но полено вырвалось из руки глупой бабы и само хорошенько поддало ей. Марфа осела, завертела глазами.

- И не первый уже раз, - пробормотала она, - давеча так садануло, что круги перед глазами поплыли.

- За дело тебя, - ревела Гостюшка, - уму-разуму муж учит.

- В печку, в печку, - деловито сказала тетка, - плохое полено, драчливое.

Гостюшка обняла Марфу, прижалась к ее боку, - И я, тетка Марфа, чуть не забыла Скородумовку нашу, летом зеленую, веселую, зимой белую, снегом засыпанную. Тятя мой и братик Степушка под мамкиным присмотром в избе чурками лежат. А твой-то сыночек как? Забрал его кто из нетопленной избы или так и остался в холоде? Ждут наши мужики, когда их расколдуют, а ты молнии для Коварны куешь, чтоб они Русь дотла спалили.

Тусклые глаза Марфы оживились, она отшвырнула молот, взяла за руки Гостюшку:

- Ксюшка, ты ли? Я тут как безумная, ни дня, ни ночи не знаю, молотом бью, Да пропади Коварна с этими молниями! Васяточка, прости женушку свою неразумную. - Марфа громко чмокнула чурку. - Вот ведьма старая чего умудрила.

- Она и есть ведьма! Ой боюсь я ее, тетка Марфуша, до смерти меня косами засечет, я платье ее порвала. Коварна его как наденет, сразу молодой становится, красивой.