Читаем Сказки кофейного фея полностью

.. Я вхожу на кухню. Фей стоит у окна, двумя пальцами чуть приподняв гардину, и смотрит вниз.

– Жизнь….. Как часто в ней нас удерживают только воспоминания. Особенно – на закате. Вот тогда уже хочется делиться воспоминаниями со всеми, стараясь удержать ее, эту жизнь. Ну, хоть еще на – чуть – чуть. Хоть на мгновение. Правда? – она поворачивается, смотрит на меня. Ее профиль смягчен, он попал в тень стены…

Скоро сентябрьские сумерки опустятся на город, гася закат. И наша квартира на восьмом этаже блочной высотки, по проспекту маршала Жукова, будет, как корабль, плавать в огне неоновых реклам и вывесок, огней световых щитов и полос на дороге вдоль бульвара. В открытую форточку опять запахнет гарью и бензином, прелым осенним листом, низкой мокротою туч… За городом легче дышится. Скорее бы назад!

– Любимая, ну что у тебя за мысли в головке? – Я подхожу, обнимаю ее за плечи, ощущая губами тепло затылка, биение жилки пульса. – Не грусти, не надо! Ничего… Она любопытная, но безвредная старушка. Пирожки чудные, правда? Маленькие. Для тебя как раз, ну, вот, смотри – Я протягиваю ей блюдце.


Она ахает:


– Горушка, как же это! Надо же было вернуть блюдце….. Угостить чем то! Ах, я – растяпа! – Фей бросается к холодильнику и достает оттуда затейливую пузатую баночку с яркой крышкой. – Вот. Малиновое варенье. Джем. Он без косточек. Процеженный. Иди, отнеси, а? А то как то неудобно получилось. Я пока салат сделаю. – Она проворно перекладывает пирожки с блюдца в низкую хрустальную вазу – блюдо, расставляет чашки.

– Ты справишься сама, милая? – Я смотрю на нее, прищурившись. – А то ведь я могу вернуться оттуда только через сто лет. Смотри, в мое отсутствие, не влюбись тут в кого нибудь.

– Мне бы в твое отсутствие кофе не прозевать! – машет она кистью руки в мою сторону. – Я с оливками сделаю салат. Будешь?

– С удовольствием. Только добавь помидоры, хорошо? Так славно есть помидоры со своего участка, правда?


…Когда я возвращаюсь в квартиру через полчаса, с букетом астр в руках и маленькой изящной коробочкой из малахита, завернутой в папиросную бумагу, в кармане куртки, из кухни, навстречу мне, плывет шмелиный басок Ворохова:

– Madame, это Вы – несправедливы. Техника сейчас – атомная, и можно все придумать.. Там можно вывести, например, шланг, и машина будет работать и на холодной воде…

– Мишенька, я в этом не понимаю. Конечно, можно все, но – зачем? Столько хлопот. Зимой сложно за городом. И связи хорошей нет. А у Горушки вся работа – по интернету почти…

– Только и слышно: «Горушка то, Горушка – другое!» – беззлобно ворчит Ворохов.– Ты о себе бы подумала.. Тебе свежий воздух нужен..

– Он нужен всем. Наточи еще этот, пожалуйста. – Я слышу звук точильной машинки для ножей и голос Ани из глубины коридора:

– Господа и дамы! Бросайте заниматься кухонными делами в вечерних туалетах. Это безобразие. Ланочка, пойдем, я тебя уложу? Отдохни хоть полчасика, а? Я ведь знаю, что ты весь день бегаешь… Вас не было здесь месяц, а как будто – жилая квартира. Не пылинки. Когда успели то? С тряпкой бегала два часа, без перерыва? Можно я возьму почитать? – Аня машет книгой извлеченной из недр стеллажа в прихожей, и тут вдруг замечает меня:

– Грэг, привет. Боже, какой роскошный букет! Мишка, тащи вазу.. Я в гостиной видела.. Где ты купил? Дождь на улице… Вечер уже.

– Вот тут, за углом. Сидит старичок в дождевике, перед ним – ведро, астры мокнут. Я забрал последние. Жалко старика. И цветы жалко.

Руки фея обнимают меня, где то чуть ниже плеч. Наклониться я не успеваю.

– Спасибо… – Она незаметно трогает что то в букете, перебирает, и он становится ярче, заметнее: белое и бардовое выгодно оттеняет друг друга. Капли крови всегда оттеняют белизну больничных стен. О чем я думаю, боже! Я осторожно и в то же время – крепко прижимаю к себе легкого фея. Еще улетит, выскользнет, упадет.. Мой фей…

– Ты же весь мокрый! Зачем на улицу вышел? Простудишься, боже мой! – Разбросав астры по поднесенному Вороховым богемскому чертогу хрусталя, и, уже не смотря на них, она встряхивает мою куртку, вешает ее и тут же вытирает мне чем то голову.. Полотенце.. Где она его взяла?!

– Иди, скорее, иди, чай пей.. Там сардельки, салат, иди скорее.. Немного вина надо… Ой, а что это? Горушка, что это у тебя? Какая чудесная коробочка… Откуда это? – Она извлекает из кармана куртки шуршащий, пузатый сверток, и, уже не замечая никого вокруг, садится на пуф, возле вешалки.. – Чудеса какие! А там кто нибудь живет? – она смотрит на меня вопрошающе, с детским неподдельным интересом. Она вся превратилась в ребенка. В одну секунду.

– Не знаю, cherrie! – я улыбаюсь, смотря на нее. Другая эмоция невозможна, нереальна в этой ситуации. – Открой и увидишь. – Она протестующее качает головой и протягивает хрупкую вещицу Мишке, который уже присел возле нее на корточки, в позе охраняющего пажа, волка, цербера, кого там еще? Про себя я – фыркаю. Не хватало тут только ревности! Но руку на плечо Ворохова кладет Аня, и все становится на свои места. Она тоже наклоняется над феем, незаметно поддерживая ее спину.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Оптимистка (ЛП)
Оптимистка (ЛП)

Секреты. Они есть у каждого. Большие и маленькие. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит. Жизнь Кейт Седжвик никак нельзя назвать обычной. Она пережила тяжелые испытания и трагедию, но не смотря на это сохранила веселость и жизнерадостность. (Вот почему лучший друг Гас называет ее Оптимисткой). Кейт - волевая, забавная, умная и музыкально одаренная девушка. Она никогда не верила в любовь. Поэтому, когда Кейт покидает Сан Диего для учебы в колледже, в маленьком городке Грант в Миннесоте, меньше всего она ожидает влюбиться в Келлера Бэнкса. Их тянет друг к другу. Но у обоих есть причины сопротивляться этому. У обоих есть секреты. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит.

Ким Холден , КНИГОЗАВИСИМЫЕ Группа , Холден Ким

Современные любовные романы / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Романы