Сказки кофейного фея

Я стараюсь сохранить в голосе полную серьезность и академический холод. Не получается. И- хорошо. Потому что теперь – уже она – хохочет в полный голос, называя меня» бедным, своим, сумасшедшим мальчишкой». Тонкие, солнечные колокольчики, звонящие во все время разговора внутри моего сердца, мгновенно рассыпаются, плавятся оловом, обливают, обдают жаром и ветром.. Легким ветром августа, под вечер хлынувшим с крыльца в широко приотворенную дверь… Я включаю рычаг душевого крана, и прохладная вода, потоком хлынувшая на меня, не проясняет тумана мыслей в моей голове. Мыслей о ней…

Глава вторая. Босой ангел…

– Да нет, Мишка, ну, ты же понимаешь, она должна сидеть уверенно, а что это пластмасса – треснет при первом движении. Лучше – деревянная скамеечка.

Мы с моим другом – художником долго ходим по тем рядам на рынке, где выставлены столярные изделия: столики и стулья, скамьи, шкафы и горки, нарезные доски и полки. Столик на резных ножках мы уже купили, шкаф для книг в духе «ниша – антик» – заказали, а теперь, на удивление продавцов, час или полтора выбираем скамеечку для душа, тщательно ощупывая ножки.

Мишка Ворохов берет в руки низкую деревянную скамеечку с широким сиденьем, свеже струганную, еще не отлакированную, прищуривается, подмигивает коренастому продавцу, с живым, хитрым загорелым до черноты лицом:

– Дед, как думаешь, прочно? А если почернеет от воды?

– Так я покрою лаком на два слоя, если Вам нужно. – Скользнув по Михаилу взглядом он тотчас обращается ко мне, словно угадав, что мне скамейка -важнее, чем франту Мишке, с волосами до плеч в джинсовой рубашке голубого цвета с клапаном на левом кармане. В кармане денег нет. Он – «ложный», карман. Это «дед» – торгаш – тоже быстро понял.

– Эта вот подошла бы. Ножки прочные. Давай – сразу возьмем? – внезапно разозлившись на хитроватые взгляды торговца, хрипло говорю я Мишке. _ Ты, сам, что, не отлакируешь?

– Отлакирую. -Спокойно и весомо бросает Мишка, положив мне руку на плечо успокаивающим жестом. Еще и – разукрашу. -Держи, дед.. Сдачи не надо! – Мишка царственным жестом бросает в пластиковый контейнер – банку смятые купюры с» нудистом —апполоном» – штук семь, не больше.

Дед протестующе разевает рот, но мы быстро отходим к нашему «рено – кенгуру», с задранным вверх люком и открытым багажником. Мишка поправляет что то, сворачивая складной столик, пока я усаживаюсь на водительское место.

Спустя минуту, машина рвет автостраду на две полосы, правую и левую, слышно как в багажнике глухо стукаются друг о друга коробки с вещами и падают книги.

– Идиотизм! – я нервно барабаню пальцами по рулю, в навигаторе что пищит, металлический голос противно проскрипывает: " Вы повернули влево» – по русски, по английски, черт!

– Да, я знаю, что повернул влево! Я не идиот полный еще! Заткнись! – беззлобно кричу я мигающей, красной панели. Мишка хохочет.

– Успокойся, Грэг, все нормально, чего ты…

– Ну, да, конечно, все о`кей, все руководят, все обдирают, все норовят надуть.. Я утром в клинике был, спрашиваю этого бегемота в очках, как быть, ее тошнит по утрам, а он меня утешает:

«Все нормально, это при лейкемии так бывает.. У нее же не острая форма.. Сейчас уже нет»… Черт!

– А моноциты? – Мишка осторожно просовывает мой ремень безопасности в зажим. Защелкивает. Я забыл пристегнуться. Предательски ноет левое колено. Как всегда, когда я бешусь, спешу, ревную. «И много куришь!» – непременно добавила бы она. Но ее нет рядом.

– А черт их знает! Он три часа что то мямлил, я не разобрал.. Еще не в норме. Я не думаю вообще, что эта бегемотина соображает в моноцитах. В задницах у сестричек молоденьких он больше соображает. – Я делаю определенный жест, поворачивая кисть к виску, как пистолет

– Грэг, на дорогу смотри! – Мишка сжимает мое плечо, бросает сигарету в прикуриватель. – Давай, я поведу. Ты с утра за рулем… Устал.

– Я сам. Все нормально. Тут осталось.. Сколько тут.?. Сто, двести.. Я сам. – Мои пальцы сжимают руль, так что костяшки слегка белеют. – Просто- жара.

– С ней Аня там… Не волнуйся. Она ее не выпустит на улицу в пекло. Потолок высох? Быстро?

– В тот же день. – Я внезапно становлюсь спокойным, почти умиротворенным. Скоро увижу ее. Осталось каких то двести километров…

– Сто пятьдесят.– Словно угадывает мои мысли Мишка и, расслабившись тоже, откидывает голову назад, закрывает глаза, начинает насвистывать что то. Рея Чарльза. Шадэ? Не могу угадать.