Сказки Кота-Мурлыки

А утром очень уж обидно казалось ему, что его, как барана, насильно притащили.

В угловой комнате было тепло, приятно, на дворе солнышко светило, в углу перед образом тихим огоньком лампадочка теплилась. Хорошо было, отрадно; а досада и злоба все-таки нет-нет да и наплывут, накроют сердце темной тучей. И совсем уже он был готов рассердиться и потемнеть, как в это самое время дверь тихонько отворилась, вбежала Нюша и прямехонько бросилась к нему на шею.

– Здравствуй, дядя Иваша! Вот тебе мой баран. Я тебе его вчера послала, да дурень Телепень в мешок его положил… Слушай, дядя Иваша, ты моего папу, маму не обижай!.. Стыдно, грех тебе будет… Нас… нас… всех выгонят на улицу… жить нам негде будет… – и она расплакалась.

А дядя Иваша взял ее на руки и начал целовать. И Нюша плачет, и дядя Иван плачет.

И так ему легко, хорошо стало. Точно все прошло, и ничего не было, и старое опять вернулось во всей его старой прелести.

Вошли тихохонько Ипат Исаич и Марфа Парфеновна, вошли, оба молча низехонько поклонились.

А дядя Иваша подозвал их обоих, обнял и расцеловал.

И снова отдал Иван Иваныч, возвратил все, что оттягивал, и даже от собственной землицы степной целый клин подарил.

– Вот, мамочка, видишь, – говорит Нюша. – Я говорила тебе, что дядя Иваша только пошутил и все назад отдаст.

А вечером пришел Телепень и поклонился Ипат Исаичу.

– Прошшай!.. добри чиловек… домой иду.

– Как! Зачем? куда!.. домой…

– Ты меня все бранишшь… Я тебе баран тащил… Иван тащил… а ты все бранишь…

И как ни уговаривали Телепня, – не остался.

– Да ты хоть подожди до утра, дурень! Куда, на ночь глядя, пойдешь?! Замерзнешь дорогой!

Но не остался Телепень и до утра. Ушел в свои края вольные, на простор лугов и ковыльных степей.

Котя

Ты знаешь, как косой зайка скачет зимой по сугробам?

Ветерок в зимнее время злой-презлой. Он так тебя проберет насквозь, нащиплет и нос, и уши, и щеки, что просто хоть плачь. Дует ветер, метет, и такие сугробы везде нанесет, что ни пройти, ни проехать. Натворит чудес и стихнет, успокоится, рад и доволен, спит-лежит. А солнышко так и засияет бриллиантиками по снегу. И вот, в это самое тихое, солнечное времечко, косой вскочит и начнет прыгать и бегать – обрадуется солнцу и тихой погоде. Скакнет на сугроб и провалится, выскочит, потрет мордочку, ушки, лапки отряхнет, поводит усами и опять зальется: побежит кубарем, колесом. Прыг, скок! прыг, скок! То-то раздолье!

Вдруг – фьют! из-за косматой елки.

Зайка остановился, уши навострил, слушает: кто это свистит?

– Фьют, фьют, фьют!

– Ах, страсти какие!!!

И зайка бросился, сломя голову, уши приложил, душа в пятки ушла, катит, летит клубком и вдруг стоп! остановился.

– Что я за дурак? – думает. – Дай посмотрю, кто свистит. – Уши навострил, приподнялся на задних лапках, вытянулся, заглянул.

– А! это Котя!

Котя – маленький деревенский мальчишка. Его давно знает зайка. Еще прошлым летом он все его морковкой да репкой потчевал-угощал.

Потихоньку, полегоньку, крадучись, бочком да сторонкой подобрался к нему косой. Присел перед ним, ушками водит, а сам думает: удрать или нет?

– Что, трус! Чего боишься? Ведь я тебя не съем, – говорит Котя.

Отпрыгнул зайка и опять присел. «Знаю, мол, что не съешь, а все оно как-то боязно!»

– Трус ты, трус! чего трусишь? Нужно храбрым быть, никого и ничего не бояться.

– Да, толкуй больной с подлекарем, – говорит зайка. – Ты на двух ногах, а я на четырех.

– Ну, так что ж?

– У тебя вот ушей-то не видать, а у меня вон какие! Вишь ты! – И зайка тряхнул длинными ушами.

– Ну, так что ж?

– А то ж, схватят да и съедят.

– Ах, ты дурень, дурень! Кто же серого зайца будет есть?

– Кто будет есть? Перво-наперво – собаки.

– Ну?

– Ну! А потом волки.

– А потом?

– Потом Лиса Патрикеевна.

– А там?

– А там – рысь косматая, куничка белодушка, да, пожалуй, и хорек, и горностайка не прочь нашим мясцом поживиться… Много в лесном глухом царстве наших лютых врагов живет. А-яй! много!

– У, вы, трусы! Ну, слушай, косой, – говорит Котя, – прежде всего надо научиться храбрым быть. Хочешь, я тебя буду учить? Ничего за выучку не возьму!..

«Пожалуй, – думает зайка, – учи не учи, а проку не будет».

– Ну, подойди ближе ко мне.

Зайка скакнул раз, два и задумался. «Да, пожалуй, думает, подойди к тебе, а ты как раз и того… заполучишь»…

Майор и сверчок

Эй! Иван! Тащи паровоз! Мы поедем через Китай прямо в Ямайку!

И тотчас же Иван-денщик тащит небольшой походный самовар красной меди и ставит его на стол.

Он очень хорошо знает, чего требует майор, потому что каждый вечер аккуратно майор ездит через Китай прямо в Ямайку. И несет Иван Китай, в маленьком ящичке из карельской березы, который попросту называется чайницей. Несет он и чайник, и стакан, и самую чистейшую ямайку в высокой бутылке с раззолоченным ярлыком.

Пьет майор стакан, пьет другой. В самоваре красной меди видно его красное лицо с вспотевшим лбом и длинными усами.

– Ну, – думает майор, – теперь я в самой Ямайке!