Сказки Круговерти. Право уйти

Поводырь буркнул что-то неразборчивое, предоставляя Арьяте самой додумать, куда она может отправить свое удивление. Однако на самом деле сейчас ему было не до смеха. То, что с Иленкой начало твориться неладное после того, как его задели, Поводырь понял еще тогда, возле шинка. Девушка выглядела очень испуганной. И это обращение «мастер»… Если раньше он просто ее подначивал, постоянно одергивая, то сегодня… Он бы даже сказал, что упрямая заклинательница испугалась не за себя, а за него. Тьфу, шайтан! Этого еще не хватало! До сегодняшнего происшествия они просто друг друга терпели, и лучше бы так оставалось до конца всего путешествия. А всякие приязни, испуги и прочие привязанности пусть бы увяли на корню! И было бы легче и проще… Шири машинально потер грудь: давно молчащее сердце едва ощутимо ныло. Но, наверное, ему только показалось. Уж что-что, а эта часть его существа действительно была мертва очень давно и очень основательно. Не зря ведь daeni некогда собственноручно вонзила в него черный шип стилета, откованного из вечной тьмы и пустоты.

– Шири, нам нужно вернуть Эдана, – прервала его яростные размышления Арьята.

– Зачем? Daeni, по большому счету вся эта каша заварилась из-за него, – недовольно проворчал Поводырь, менее всего желая, чтобы рыжий сопляк воссоединился с ними и продолжил отравлять жизнь.

– Ши, я не могу его бросить, – покачала головой менестрелька.

Верный Поводырь Смерти молчал. Он знал, что не сможет перечить daeni, ибо в этом она вся – если уж втянула кого-то в неприятности, то обязана и вытащить, и хоть ты ей кол на голове теши! Упряма как… как Смерть!

– Отправляемся перед рассветом, – решила она, пресекая спор. – У меня есть план.

Шири лишь устало кивнул, надеясь, что за оставшиеся пару часов он сможет восстановиться настолько, чтобы твердо стоять на ногах. Будь рана нанесена простым оружием, он бы уже давно оправился от нее. Но заговоренные на нечисть клинки доставляли массу неприятностей…

Оставленная на столе керосиновая лампа едва горела, больше чадя, чем освещая. К запаху помоев примешивался еще и горьковатый дух дрянного топлива. Молодцы, приставленные бароном Тарницей стеречь непутевого отпрыска, рационально поделили свои нехитрые обязанности: один спал, уронив голову на руки, второй, чтобы не дремать, вырезал что-то на грязной столешнице, изредка поглядывая на пленника. Мальчишка за все время так и не пытался пошевелиться, и стражник всерьез начинал подумывать, не околел ли пленник вообще?

Но тут Эдан вяло вскинул голову и попробовал потрясти связанными руками – веревки немилосердно впились в кожу. Юноша всхлипнул. Последние несколько часов он то проваливался в какое-то зыбкое забытье, а то вновь погружался в обволакивающее шуршание безумного шепота. Пытаясь чуть ослабить веревку, притянувшую его к спинке стула, Эдан резко подался вперед. Стул протестующе скрипнул. Занимавшийся антихудожественной резьбой страж недовольно вскинул голову:

– Что ты все ерзаешь и ерзаешь, а? – раздраженно проворчал он.

– Воды бы… – сипло откликнулся пленник, едва ворочая распухшим языком.

– Вот покупатель прибудет, у него и проси, – недобро ухмыльнулся охранник.

Эдан похолодел от недобрых предчувствий. Покупатель? Какой покупатель? В какие неприятности, черт побери, его впутали? Неужели недостаточно того презрения и брезгливого терпения, которое изливались на него с малых лет. А может, его и в доме терпели именно потому, что… продали? И ждали покупателя…

Замешательство пополам с отчаянием настолько явно отразились на избитом лице пленника, что охранник ощерился еще гаже.

– А то ты не знал, – презрительно хохотнул он. – Продали тебя, парень, ни за понюх табаку! Зачем уж это твоему батьке понадобилось, с него и спрашивай…

«…продали, продали, продали», – шелестящим хором откликнулись тысячи шепотков в голове юноши.

– Меня продали… – пустым голосом повторил Эдан и вдруг зашелся хриплым полубезумным смехом. Стражник кинулся к нему, намереваясь ударить, но не успел…

С тихим протяжным скрипом отворилась входная дверь. Охранник резко обернулся и застыл, не в силах шевельнуться от накатившего ужаса. В проеме стояла высокая фигура в черном плаще. Над плечом страшного визитера возвышалась коса. Из-под глубоко надвинутого капюшона свисали белесые пряди.

– Ну что, – утробно осведомилась фигура, – на посошок? И побегу я…

Горе-страж сдавленно икнул, подался назад и, закатив глаза, рухнул на пол. Его товарищ, доселе мирно вкушавший сон, вскинулся, но тут же был возвращен в приятное бессознательное состояние – ударом тяжелого ковша по темечку.

– Голова-а-а, однако… – задумчиво протянула Арьята, материализовавшись полностью и рассматривая глубокую вмятину на днище ковшика, – или это посуда нынче такая хлипкая?

Шири прислонил одолженную у кузнеца косу к стене и решительно направился к Эдану. Паренек глядел на них пустым взглядом, продолжая нервно хихикать. Тяжело вздохнув, Поводырь легонько ткнул его в шею. Закатив глаза, юноша безвольно обвис на стуле. Арьята возилась с веревками.