Сказки леса

Вот Кузя заметил длинную гусеницу, которая неторопливо ползла по стебельку, изгибая своё зеленоватое тело с жёлтой каёмкой по бокам. Он подлетел к ней, раскрыл клюв и умоляюще запищал. Кузя ждал, что корм сам полезет к нему в рот. Ведь так всегда было раньше. Сидя перед гусеницей, Кузя молил и просил её, а она вдруг съёжилась, упала куда-то вниз, в траву. Тогда он нашёл ещё одну и снова сидел перед ней, трепетал крыльями, просил и жаловался. Напрасно. Ни один жук, ни одна личинка не желали лезть в Кузин рот. Хорошо ещё, что мама или папа изредка прилетали, совали Кузе какую-нибудь букашку. К вечеру выводок устроился на вершине сосны. Птенцы спрятали головки под крыло, как делают это взрослые птицы, и заснули до рассвета.

Прошло несколько дней. Молодые синички окрепли. Однажды утром они проснулись одни. Ни папы, ни мамы с ними не было. Родители устраивали новое гнездо и совсем забыли про своих детей. Но слётки не испугались, не стали их разыскивать.

Что делать?! Надо же начинать самостоятельную жизнь.

Кузя почистил пёрышки, сладко потянулся, весело спрыгнул с вершины в кустарник и тотчас наткнулся на серого усатого жука.

- Зи-зи, - позвал Кузя.

Жук приготовился свалиться на землю, но Кузя рассердился, цапнул усача клювом, прижал лапкой к ветке, раздолбил твёрдый панцирь и позавтракал.

Вот оно что! Оказывается, пищу надо хватать самому. Ну, что ж! Тем лучше. Кузя стал шнырять по кустарнику, внимательно оглядывая побеги и листья. Корму было много. Вот бежит по ветке паук-крестовик. Хвать его! Ничего, вкусно. Вот бабочка притаилась в расщелине коры, и ее можно съесть.

А вот - красная букашка с чёрными точками на спине. Цап! Тьфу, какая противная! Кузя выплюнул вонючего лесного клопа и уж больше никогда не клевал его. Так кончилось Кузино детство.

Прошло много тёплых и прохладных, ясных и пасмурных дней. Наступила осень с холодными зорями, первыми заморозками и журавлиным криком над пустыми полями; желтели травы, чернели цветы, побрызгивал дождик из скучных туч. Деревья роняли мокрые листья.

Кузя по-прежнему жил в лесу. Стал совсем взрослым, быстро находил пищу, умел спрятаться от ястреба. Братья и сёстры его тоже подросли и держались вместе с другими синичками. Стая состояла из крошечных московок, белых синиц-виноградовок, хохлатых гренадёрок, писклявых гаечек в чёрных шапочках. Командовал синичьим племенем маленький пёстрый дятел вместе со своим помощником - сизым поползнем.

Дятел летал впереди, находил больные деревья, выслушивал, выстукивал, долбил кору, доставал личинок-дровосеков; синицы подбирали остатки, искали тлей и паучьи коконы; поползень обшаривал складочки коры. Пищи хватало на всех. Но чем холоднее становились осенние дни, тем меньше было насекомых. А когда выпал первый снег, синицы-кузнечики решили лететь в город. «В городе легче прожить зиму», - говорили опытные, старые птицы.

И вот Кузя прыгает по улицам, летает по садам, шныряет по балконам, заглядывает в щели и трещины стен. Нет-нет да и вытащит заснувшую бабочку, мохнатого домового мизгиря, зимующую куколку. Или находит забытый сухой подсолнух в занесенном снегом огороде, или дерётся с воробьями на тротуаре из-за крошки хлеба.

Весь день заполнен поисками пищи, а к ночи Кузя залетает на тёмный пыльный чердак, спит, прижавшись к печной трубе. Спит чутко, чтобы вовремя услышать, не крадётся ли голодная кошка. Он уже попадал в проволочную западню, побывал в клетке.

В западне Кузя притворился мёртвым, а клетку так издолбил крепким клювом, что семилетний её хозяин был очень рад, когда Кузя протиснулся между прутиками и выпорхнул через форточку на двор.

Вообще в городе жилось не так уж худо, пока не разразился февральский буран.

С ночи подул сильный снеговой ветер, завыл в печных трубах, засвистел на чердаках.

Морозной пылью дымились крыши. Останавливались трамваи на заметённых путях. Снег валил и валил. Кузя сидел на своём чердаке взъерошенный, озябший. На улицу клюва не высунешь, а есть хочется так, что трясёт голодный озноб. Нахохленный, с закрывающимися глазами, он ждал конца метели и рад был попасть даже в клетку, где всё-таки тепло и сытно.

Ровно через сутки кончилась вьюга. Взошло в сизом тумане негреющее солнце. Жестокий мороз леденил кровь.

Кузя вылез из своего убежища, полетел к мусорному ящику. Может быть, хоть корочка хлеба найдётся там. Но ящик до краёв завален снегом. Кузя слетел на балкон каменного дома. Не висит ли за окном сетка с мороженым мясом? Нет сетки. И около булочной толпятся голодные голуби, и у собачьей конуры сидят нахохленные воробьи.

Тогда из последних сил он помчался к пионерскому парку. Ещё издали Кузя увидел целых три кормушки, на краях которых сидели воробьи, синицы, овсянки. Все жадно клевали.

Кузя упал прямо на середину кормушки и начал есть. Захватывал семечко лапкой, быстро расклёвывал маслянистое зерно, даже не хотел отлетать с добычей в сторону, как делают это все синички.