Сказки летучего мыша

Пока он собирался, гроза закончилась. Но дождь хлестал с той же силой. Поднявшийся ветер швырял воду в лицо. Одежда промокла мгновенно, по телу побежали холодные струйки.

Кравцов пошагал к темнеющему скелету старого здания.

5

– Ты можешь толком объяснить: что случилось? – В тоне Марчука прозвучало некоторое раздражение.

Но Гена Слободчиков ничего толком объяснять не пожелал:

– Пошли, пошли… Сам все увидишь.

– Да что я там увижу? В этакой темноте? Разве что пощупаю…

Теоретически в подсобке больничного морга имелся автономный дизель-генератор. Однако не работал. Не то сломался, не то здешний персонал успел дойти до стадии опьянения, исключающей контакты со сложной техникой.

Доктор Марчук больше склонялся ко второму варианту – санитар, открывший им дверь, нетвердо стоял на ногах и старательно дышал в сторону. Вечерняя пьянка в морге – дело самое обычное. Неизбежное зло. Пойди найди трезвенников на этакую работу.

– Будет свет, – заверил Гена. – С минуты на минуту. Электрик из главного корпуса подошел, с дизелем возится, сказал, что…

Что именно сказал электрик, осталось неизвестным. Да и стало уже неважным. Зажглось аварийное освещение. Не слишком изобильное – в холле, где происходил разговор, загорелись всего три тусклых лампочки. Под одной из них уселась Татьяна, немедленно развернув «Космополитен», предусмотрительно захваченный из машины. Попросила:

– Вы там побыстрее, хорошо?

Марчук заверил, что обернется моментом. Слободчиков промолчал, и его молчание не понравилось приятелю.

6

Колян Прохоров подергал дверь морга – заперто. Поискал кнопку звонка – но ее не оказалось, или он не разглядел в темноте. Он замер в сомнении: постучаться? Или подождать? В этот момент изнутри лязгнул засов.

Колян отступил подальше, прижался к стене. Ладонь, стискивающая топорик, моментально вспотела. Они? Бить сразу?

Но из двери вышел не Марчук. И не Танька. Мужик в синей спецовке, в руке – сумка с торчащими инструментами. Тут же раскрыл зонт и торопливой трусцой направился и сторону главного корпуса. Прохорова он не заметил.

Но самое главное – никто не запер за мужиком дверь!

Не раздумывая, Колян скользнул внутрь.

7

Когда Слободчиков сдернул с трупа простыню, доктор Марчук издал неопределенный звук: нечто среднее между недоуменным охом и не менее недоуменным мычанием.

– Вот и я говорю… – пробубнил из-под марлевой маски Гена. – Так что ты там накарябал? Сердечную недостаточность?

Они стояли над столом, где лежали обнаженные останки Ворона Г. В., 1906 года рождения. Но Марчук поначалу не узнал старика. Труп увеличился в размерах! Распух, раздался по всем направлениям! Стал и длиннее, и гораздо массивнее. Потемневшая кожа туго натянулась – ни единой морщинки не осталось. Голова казалась раза в полтора больше нормальной человеческой. Ни глаз, ни носа на лице почти не видно – исчезли в неимоверно распухшей маске лица.

– И давно он так… – Марчук замялся, не в силах подобрать нужный глагол.

– Когда начал распухать, не знаю. Минут сорок назад, еще свет не погас, стали забирать на секцию – и вот тебе картинка. «Что бы это значило?» – называется. С тех пор еще подрос …

Марчук протянул было руку – но так и не смог прикоснуться к трупу. Даже в перчатках – не смог. Спросил:

– Начальству сообщил?

– Какое там… – махнул рукой Гена. – До тебя единственного едва-едва дозвонился. Городской телефон вообще не фурычит.

– Так пошли кого-нибудь! Черт знает какая зараза тут может оказаться! Хоть вон этого, что ли, отправь в инфекционное. – Марчук раздраженно махнул рукой в сторону полупьяного санитара, уныло слонявшегося между морговских столов, – того самого, отпершего двери. Похоже, выпивка у персонала закончилась, и этот индивид отирался около врачей в надежде: вдруг попросят о какой услуге и отблагодарят толикой медицинского спирта…

Никого и никуда послать с известием Генка не успел. Именно санитар заметил новую странность.

– Э-э-э, шеф, глянь-ка! – позвал он. – Что за едрена мать мумия?! Не была у нас тут такая!

«Мумия» лежала за два стола от трупа Ворона. Судя по бирке, при жизни звалась она Ващенко О.Ю. и скончалась два дня назад в возрасте сорока семи лет. А судя по внешнему виду – ее действительно извлекли из какой-нибудь древнеегипетской усыпальницы: пергаментная кожа туго облепила череп, иссохшие мышцы казались веревками, навитыми на кости скелета. Глаз в провалах глазниц не видать – высохли, сморщились, ввалились внутрь черепа.

Санитар задумчиво почесал затылок. Грязноватый халат был ему короток, из рукава далеко торчало запястье, густо изукрашенное затейливой татуировкой.

Доктор Марчук, осененный шокирующей догадкой, начал сдергивать простыни со всех столов подряд. Слободчиков и санитар присоединились. Те же «мумии»… Но – в разных стадиях мумификации. Чем дальше от стола Ворона – тем менее усохшие.

Через минуту они – уже втроем – вновь стояли над раздувшимся телом старика. Марчуку показалось, что выросло оно еще больше… Точно! Подросло! Только что на раздувшемся, бесформенном лице виднелись глаза и нос – теперь их стало не разглядеть.