Сказки Малышки Жюли

— В следующий раз, — пообещала Жю. — Это ведь совсем другая история! — она пожелала девочкам спокойной ночи и вышла из Палаты.

На мгновение ей показалось, что она снова слышит голос Доктора.

Вечер десятый. Сказка о солнечных искорках

Жюли бежала в кабинет Брюно: только что из Заповедных Лесов и Великой пустыни вернулись Люк и Гару, и Помощница надеялась услышать от них добрую весть. Но те только развели руками: про Доктора Тондресса никто не слышал.

— Ничего, отрицательный результат — тоже результат, — чересчур бодро заявила Жю и торопливо вышла в коридор: не хотелось огорчать друзей своими слезами ещё сильнее.

В коридоре у окна стоял Патрик. Он смотрел на закат и бодал лбом стекло от отчаяния и собственного бессилия. Жюли приблизилась и ободряюще сжала его руку.

— Он найдётся! Обязательно найдётся, слышишь? — шепотом сказала она, убеждая больше себя, чем его.

Патрик повернулся к ней.

— Да, Малышка. Конечно, мы найдём его, — он аккуратно стёр слезинки с щеки Жю; в его глазах плескались ласковые искорки закатного солнца, а руки пахли землёй и розовыми саженцами — он только что возился в своём саду.

Пат улыбнулся, а потом внимательно и с тревогой всмотрелся в лицо Жюли.

— Ты когда спала в последний раз?

Жюли задумалась, но так и не смогла припомнить и потому только неопределённо пожала плечами.

— Не спорю, тот эликсир, что приготовили Элен и Брюно, действительно хорош и позволяет долго держаться без сна, но тебе всё-таки следует отдохнуть.

— Как и всем нам, — откликнулась Жюли, понимая правоту друга. — Выспимся вволю и отдохнём, когда Доктор вернётся, а сейчас на это просто нет времени.

Патрик должен был снова отправиться в путь уже следующим утром, и Помощница пожелала ему удачи, а потом направилась к палате: из дверей уже выглядывали любопытные мордашки девчонок.

— Жюли, ты вчера про Патрика обещала рассказать! — сразу же напомнила Даня, едва дверь за Малышкой закрылась.

— Да, я помню, — улыбнулась им та.

Когда все уселись, Жюли начала рассказывать:

— Эта история произошла четверть века назад далеко-далеко отсюда, в самом сердце красивого острова, берега которого омывает тёплое ласковое море, а горы, кажется, подпирают небеса. Юноша по имени Эжен и девушка Лилиан дружили с самого детства, а потом поняли, что любят друг друга, и решили пожениться. Свадьбу они справили скромную, но для двоих любящих сердец и не нужно было никакого пышного торжества — лишь бы любимый человек был рядом.

После свадьбы едва ли прошло несколько месяцев, как Лилиан объявила дорогому другу радостную весть: у них будет ребёнок! Эжен был на седьмом небе от счастья: не проходило и дня, чтобы он не баловал свою маленькую Лилиан пусть небольшими, но милыми и трогательными подарками. Он запрещал ей выполнять тяжёлую работу по дому, считая, что это может навредить малышу; каждый вечер перед сном прикладывался ухом к животу супруги и подолгу слушал, как бьётся маленькое сердечко. В такие моменты Лилиан с нежностью и любовью смотрела на мужа, представляя себе, каким сумасшедшим папочкой он станет, когда родится малыш, как сильно они будут любить друг друга и какой счастливой будет их семья.

Эжен и Лилиан вместе обсуждали приятные сердцу мелочи: куда лучше поставить колыбель для будущего крохи, какие книжки, игрушки и распашонки купить для него, каким именем назвать и на кого он будет похож — ни он, ни она ни на секунду не сомневались, что родится мальчик.

Однажды вечером Эжен вернулся с работы домой и застал Лилиан едва ли не у самого порога. Она была бледной, словно простыня, судорожно хваталась за стенку, тяжело дышала и держалась за живот, а её милое лицо было искривлено гримасой боли, на висках выступил пот. Эжен сразу же бросился к ней.

— Любимая, что с тобой? Что, скажи мне? — спрашивал он, подхватывая жену под руки.

— Не знаю… — обессиленно прошептала та. — Это ребёнок…

— Что? Но ещё же два месяца! — Эжен побледнел.

— О, как же больно! — Лилиан смогла только простонать сквозь зубы и лишилась чувств, и Эжен, запаниковавший в первые секунды, взял себя в руки и сразу же отвёз жену в больницу.

Врачи у дверей клиники забрали молодую женщину с рук мужа и уложили на каталку; кто-то спросил у него, что же случилось, но Эжен только развёл руками: что он мог им сказать, если сам ничего не знал?

Он не мог сказать, сколько времени — десять минут или целую вечность — метался по коридору, не находя себе места, и нервно кусал ногти и губы. Его не пускали к жене, и единственное, что оставалось бедному Эжену — это смотреть через узкое дверное окошко на врачей, окруживших Лилиан, и снова в ужасе отбегать к стене, в молитве взывая ко всем высшим силам: лишь бы удалось спасти жену и дитя!

В очередной раз заглянув в окошко, он увидел странную суету, и она напугала его еще больше. Не думая ни о чем другом, кроме как быть рядом с любимой, Эжен с силой толкнул дверь и ввалился в комнату.

— Сюда нельзя, нельзя! — воскликнул чей-то голос, но Эжен не обратил внимания на окрик.