Сказки мертвого Чикаго

– На улице Максвелл, – ответила она.

– Я рад тебя видеть, всегда рад, но ведь это не визит вежливости?

– К сожалению. Ты знаешь этого парня?

– Нет, – Ронан, тщательно изучив, вернул ей фотографию. – Я его не встречал. Почему ты спрашиваешь?

Лорейна рассказала. Ронан молчал дольше обычного.

– Я не могу поручиться, что он не китейн, Лорейна. Только потому что я его не знаю. В конце концов, я не так уж часто выхожу отсюда, и далеко не все живущие в городе феи приходят сюда. К тому же в Чикаго много приезжих. Если он китейн… Если он китейн, то, что ты говоришь, – серьёзное обвинение.

– Это вообще не обвинение, Ронан. Это попытка разобраться, что случилось. Мёртвые говорят, что женщина умирает от того, что делал с ней он, что она истощена им. Первым делом думаешь о том, что знаешь лучше всего. Если он не китейн, я продолжу поиски. Но я должна была спросить.

Кит Беэр, её помощник с большими кулаками и большой дружной ирландской семьёй, с которой он ел сейчас разносолы за красиво накрытым столом, был единственным человеком, знавшим о другом её помощнике Эдварде.

А что бы она, интересно, могла сказать? «Мама, я вижу мёртвых людей»? Маргарет и так об этом знала, а Кэтрин всё равно бы не поверила, равно как и все остальные. К тому же, технически говоря, это была неправда: Лорейна не видела мёртвых людей. Она только слышала их голоса.

С китейнами Лорейна была откровеннее, называя один из своих источников информации «мёртвые говорят»: призраки не меньше, чем участники программы по защите свидетелей, боятся, что их имена узнают «не те люди». Если Лорейне попадалась значимая для умершего вещь или она находилась в важном для него месте, она могла позвать призрака с хорошими шансами на то, что он придёт. Но ни определить, пришёл ли он, ни побудить его к разговору чем-то кроме уговоров ей бы не удалось. Однако она знала, что существуют те, кто может заставить мёртвого прийти, если узнают его имя. А заставив прийти, могут силой принудить к чему угодно и причинить любую боль.

– Но он всё-таки остановился, – ответил Ронан. – Если это действительно китейн, Лорейна. Он пожалел девушку, она осталась жива.

– Мне бы хотелось так думать, Ронан, но я знаю только, что он пропал. Это не означает, что он больше не вернётся. Или что он не планировал вернуться.

– Мы должны ей помочь, – отозвался Ронан. – Если это китейн, мы сможем исцелить её, если нет… Что же, мы всё равно попробуем.

– Спасибо. Я запишу для тебя её имя и адрес. Если честно, я и сама собиралась просить тебя об этом, потому что я понятия не имею, что делать в таких случаях. Мне оставалось бы только смотреть, как она умирает.

– Не вини себя, Лорейна, ты не китейн… – Ронан оборвал сам себя, но это уже прозвучало. Как всегда.

Лорейна пришла к Ронану не потому, что надеялась найти лже-Брэнда Дэниела среди благих: наоборот, она почти не сомневалась, что если это китейн, то неблагой.

Ронан был первым китейном, к которому она обратилась, потому что только с его помощью она надеялась спасти Вивиан. Лорейна не знала других способов что-то сделать для своей клиентки. Она обдумывала анонимный звонок в полицию: можно было соврать, что Вивиан Флойд тайно травят ядом или радиацией. Однако в анонимную наводку могли и не поверить. Но и поверив, и даже начав проверять, скорее всего, ничего не смогли бы найти.

Почти столь же важно, как помочь Вивиан, для неё было подчеркнуть своё уважение к Ронану, показать, кого она считает главой китейнов Чикаго.

Конечно, была ещё надежда, что псевдо-Брэнд Дэниел так хорошо известен среди фейри Чикаго, что его знает буквально каждый китейн в городе, но нельзя же ждать от жизни всего.

Нет, если всерьёз искать информацию по этому парню, нужно обращаться к неблагим. Заведя свою «Тойоту Приус», Лорейна набрала номер эшу:

– Привет, Дилан, – сказала она, когда он ответил. – Ты можешь встретиться со мной сегодня?

– Чтобы?

– Хочу подарить тебе маленький, но приятный подарок на Новый год. И задать пару вопросов.

– Хорошо, – сказал Дилан Маккена через несколько секунд. – Ты можешь приехать в «Старбакс» в центре к четырём часам? Я скину тебе адрес.

– Приеду.

– Через четверть часа после этого у меня будет другая встреча, но думаю, что мы успеем обсудить то, что ты хочешь.

Не всё, чем занимался Дилан Маккена, было незаконным. Просто… многое.

Об этом знали на улицах, и вряд ли это было секретом для полиции, однако Маккена ни разу не попадал под следствие. Даже неукротимый Эдвард относился к нему с толикой уважения: он ненавидел тех, кого называл говнюками, но ценил ум, внутреннюю силу и наличие у человека определённых принципов. У Маккены было и то, и другое, и в некоторой степени даже третье («его ребята не продают детям и подросткам, а остальных говнюков никто не заставляет покупать наркотики», – объяснял Эдвард свою уступку неожиданной толерантности).