А скорпион отвечает из шкуры, тяжело вздохнув:
— Ох, друг кибунго… Это меня скорпион проклятый довел…
— Что?! Скорпион? Ах, друг олень, знал бы ты, что он со мной сделал…
И рассказал все, что с ним произошло, а под конец прибавил:
— Но погоди, я еще до него доберусь, я ему покажу!
Скорпион подошел к пруду, напился, искупался и пошел восвояси. Отойдя на изрядное расстояние, он сбросил оленью шкуру, влез на дерево и закричал:
— Кибунго, а кибунго! Глянь-ка сюда! Это я!
Кибунго прямо обезумел от ярости, но поймать скорпиона не мог.
Грот любви
Не замечал молодой охотник красавицы Аи, равнодушно проходил мимо нее. Горькие слезы проливала Аи и, чтобы развеять тоску, все пела и пела нежным голосом о своей несчастной любви.
Каждый день на рассвете поднималась смуглянка на высокий утес, и ждала, и высматривала на берегу равнодушного юношу, пела и плакала, пока не садился он в пирогу[67]
и не уплывал домой.И так горячи были слезы бедной Аи, что прожигали они утес насквозь, а в гроте под утесом эхо без конца повторяло ее песни.
Как-то раз Авитиу утомился от долгой охоты, зашел в грот отдохнуть и уснул. Аи, как всегда, оплакивала на утесе свою безответную любовь. Прожгли ее слезы камень и упали на сомкнутые веки юноши.
Вздрогнул юноша и проснулся. Схватил в смятении лук и стрелы, бросился к своей пироге и уплыл в море.
С тех пор стало тянуть его в грот неудержимо, и каждый день он приходил туда, чтобы послушать чарующие песни.
Вот однажды вошел он в грот, и захотелось ему пить. Припал юноша к ключу, что пробился сквозь камень, и напился.
Тогда и случилось чудо. Волшебный источник наполнил сердце Авитиу любовью, и никогда с той поры не расставались влюбленные, а когда подошла к концу их жизнь, умерли в один и тот же час.
Люди говорят, что тот, кто испробует водицы из ключа в гроте любви, обязательно полюбит юную островитянку и, куда бы он ни уехал, все равно вернется сюда за своей возлюбленной. А еще говорят, что откроются ему самые прекрасные тайны любви.
Стервятник и черепаха
А вот с четвероногими и земноводными было куда сложнее. Долго думали-гадали, судили-рядили, как поступить, и наконец придумали: птицы соберутся стаями и поднимут в небеса кабанов, оленей, ягуаров, морских свинок, выдр, муравьедов и всех остальных.
Побежали цапли разносить весть о празднике и собирать приглашенных. То и дело в лесу поднималась суматоха, слышались крики, вздохи, стоны, смех, и вдруг в небо взмывал броненосец, весь обвязанный лианами, которые целые стаи птиц держали в клювах.
Птицы вовсю старались как следует выполнить порученное им дело.
Толстые рыбы и рачки не сумели взобраться по радуге и метались из стороны в сторону — всех одолевали просьбами о помощи. Тогда длинноногие журавли стали расстилать в низинах пончо[68]
, собирать туда неумех, потом брали концы пончо в клювы и переносили их на небо.Так все и шло, пока не появилась черепаха и не подняла шум:
— А кто меня отвезет на небо? А кто меня отвезет на небо?
Никто не хотел поднимать черепаху: уж слишком она большая, тяжелая и нескладная. И случилось так, что пролетал мимо стервятник — а был он очень зловредный, надо вам сказать! — услышал эти разговоры, сложил свои траурные крылья и сказал:
— Давайте я доставлю эту громадину на небо!
Собрались тут всякие речные обитатели смотреть, как это стервятник повезет черепаху.
Стервятник и говорит:
— Влезай-ка мне на спину, кума!
Да разве может черепаха куда-то влезть! И все звери стали помогать ей взобраться на стервятника. Когда им это удалось, все замерли: что-то дальше будет? Стервятник взмахнул крыльями, похожими на обтрепанный зонтик, и полетел.
Летел он, летел, но черепаха — наездник неважный: то в одну сторону сползет, то в другую, то на шею стервятнику съедет, то на хвост.
Стервятник ей и говорит:
— Сиди спокойно, кума, держись покрепче за луку седла. А если будешь дергаться, то…
Летит стервятник, обливается потом, а через полчаса понял, что не под силу ему доставить эту громоздкую ношу на небо.
Тогда он резко взмахнул крылом, и черепаха полетела вниз!
Пробила она облака, упала на равнину, и панцирь ее разбился вдребезги.
Стервятник видел это сверху и только буркнул:
— Ну и родилась же такая нелепая тварь, что ей и на небо не подняться!
И затрясся от смеха.