Сказки народов Америки

Долго на Миссисипи и Огайо гремела слава Майка Финка — полуконя-полукрокодила, но времена меняются. Дома на берегу теперь теснились так близко один к другому, что между ними оставалось свободного пространства не больше шести-семи миль. И сама река не казалась уже границей. Цивилизация наступала, и он чувствовал себя от этого неуютно.

А потом случилось нечто такое, перед чем устоять уже было и вовсе нельзя. На реке появились баржи, которые шли вверх и вниз по реке с помощью пара — паровой машины. И нужда в полукрокодилах-полуконях отпала. При виде парохода Майк приходил в страшную ярость. А как пароход свистел! Точно хотел сказать: прочь с дороги, лодочники!

Но Майк не сдавался. Однажды на Миссисипи повстречались пароход, шедший вверх по реке, и габара Майка, плывшая вниз. Кому-то одному следовало уступить дорогу, иначе столкновения было не избежать.

Рулевой спрашивает Майка, что делать.

— Я сам поведу баржу! — кричит Майк и становится к штурвалу. — Эй вы там, на пароходе, перед вами первый хвастун и крикун с великой Миссисипи! — орет Майк. — Герой — хвост трубой! Ку-ку-у! Дикий скакун, крокодил косоглазый. Половинка наполовинку! И еще немножко от красной кусаки черепахи. А остальное из сухих сучков и колючек. Эй вы там, разводите пары, не бегите, попробуйте на зубок, какой я крепкий орешек! Ну же, не пытайте мое терпение! У меня чешутся руки. Ку-ка-ре-ку-у!

Рулевой видит, что громадина пароход уже вырос над самой их баржей, и снова спрашивает Майка, что же делать.

— Потопить его! — кричит Майк, бросая свирепые взгляды на пароход.

Наконец лоцман на пароходе замечает Майка и дает сигнал за сигналом, чтобы предупредить об опасности. А Майк ему отвечает своим громоподобным голосом, чтобы тот убирался, пока цел.

Потом раздается страшный удар и треск ломающегося дерева. Половина людей из команды Майка оказывается в воде, а его габара тут же идет ко дну, потому что груз на ней был слишком тяжел. Когда габара затонула, Майк крикнул своим ребятам, чтоб плыли к берегу. Выйдя из воды, он отряхнулся, а потом опустился на землю и с негодованием поглядел на реку. Да, он проиграл. Ему даже не доставило радости наблюдать, с каким трудом поднимался вверх по реке пароход с огромной дырой на боку.

Отсидевшись, Майк встал и сказал:

— Я ухожу с реки! Я всегда говорил, что уйду, если проиграю сражение. Я ухожу дальше на Запад, теперь там граница. Там меньше людей и еще не изобрели всяких паров, дыма и лязгающих машин, которые не дают человеку жить спокойно. Пора уходить!

И, вскинув Всех Застрелю на плечо, Майк ушел на Миссури, где собрались главные скупщики пушнины, ушел прямо к ним.

Там Майк и Всех Застрелю тоже быстро прославились, точно как было на Миссисипи и в Питтсбурге в те времена, когда они еще стояли на фронтире.

И до сих пор никому не удалось его перегнать, перекричать, пересилить, перепрыгнуть, перехитрить и пере… — если бы только так можно было сказать — перестрелять. Никому из живущих на том и на этом берегу великой реки с ее притоками от Питтсбурга до Нового Орлеана и снова до Сент-Луи и дальше на Запад. Ку-ку!

Пекос Билл Пересказ Н. Шерешевской

аждый и всякий в краю скотоводов скажет вам, кто такой Пекос Билл[46]. Он был самый дикий на Диком Западе. И не кто-нибудь, а именно он изобрел лассо[47]. Он вырос среди койотов и знать не знал, пока ему не стукнуло десять лет, что он не степной волк, а человек.

А случилось все так. У отца его было большое ранчо[48] на Ред-Ривер, то есть на Красной Речке, в восточном Техасе. Жилось ему там прекрасно, пока по соседству в двух днях езды от него не появилось еще одно ранчо. И отцу Пекоса Билла показалось, что жить стало тесновато. А потому он посадил на повозку двадцать семь своих детишек, включая Билла, который только совсем недавно родился, и двинул дальше на Запад.

Дороги в то время были плохие, все в колдобинах и ухабах, и повозку трясло и качало. На одном повороте, как раз у реки Пекос, ее так подбросило, что малютка Билл скатился на землю.

Но прошло целых две недели и одиннадцать дней, когда родители снова пересчитали своих детей. На этот раз их оказалось всего двадцать шесть. Однако, сами согласитесь, ехать назад, чтобы искать Билла, было уже поздновато.

К счастью, с Биллом обошлось все благополучно. Он пристал к стае койотов и выучился их языку. А в ответ научил койотов выть. В те далекие времена в Техасе была такая жизнь, что выть умел каждый, так что Биллу ничего не стоило постичь эту науку еще до того, как он упал с повозки.

Билл так и не отставал от койотов, пока ему не исполнилось десять лет. И вот в один прекрасный день, рыская по кустам, он повстречался с ковбоем. Ковбой увидел совсем голого мальчишку и очень удивился.

— А где же твоя ковбойская шляпа? — спросил он Билла. — Ковбой без шляпы не человек!

— А я не человек, — сказал Билл. — Я койот. Видишь, у меня блохи?

— У каждого ковбоя блохи, — ответил ковбой. — Никакой ты не койот, ты человек! Хочешь докажу? Если бы ты был койотом, у тебя рос бы хвост. А где у тебя хвост?