Сказки народов Бирмы

В целом, несмотря на малое количество сюжетов в данном сборнике, богатство монского фольклора показано достаточно ярко.

Один из самых развитых чисто горных народов Юго-Восточной Азии — карены в восточной части Бирманского Союза выделяются и своим фольклором. Уже две тысячи лет живут они на одном и том же месте, в горных и предгорных долинах, где расположены их деревни и города. У них издавна существовали прочные экономические и культурные связи с монским миром, под влиянием которого формировалась их духовная культура. Однако у каренов есть и своя сильная и самобытная традиция в изобразительном искусстве.

Каренский фольклор функционирует в среде, где буддизм и христианство не вытеснили целиком традиционные верования, сплав их и буддийской литературы и философии дал самый, может быть, интересный фольклорный комплекс в стране.

В устной каренской литературе явно ощущаются следы влиянии письменной, видимо, более развитой монской городской литературы. В ней широко представлены все виды жанров, кроме малоинтересной и относительно малочисленной бытовой сказки. Преобладают жанрово единые вещи, смешение редко, хотя порой части мифа включены в бытовую или волшебную сказку.

Среди мифов важную роль играют мифы о героях, о появлении людей и животных. Но в основном сюжеты каренских сказок — волшебные; сказки очень красивы, это живое цветущее искусство. У каренов больше, чем у других народов, своих сюжетов, много сказок о любви, о принцах, То, что взято из мирового фонда, взято без снижения, высокохудожественные индийско-монские повествования переданы в каренской, не менее изящной манере. Все живописно и обладает стилевым единством, даже длинные сказки, насыщенные деталями и событиями, не теряют выразительности.

В основе фольклорного мировоззрения каренов лежит своя религиозная система, которую дополнили, но не вытеснили в устной литературе буддизм и христианство. Сказка помнит мир духов, глубоко уважаемых, их главу — верховного духа, бога солнца, повелителя ветра и других небожителей. Но и буддизм нашел отражение в каренской сказке, как в ее образах, так и в оценках. Особенно это касается темы цепи новых рождений и кармы, причем рождение в новом облике стало сюжетообразующим приемом, для чего в исходное учение были внесены заметные поправки. Мы снова видим культ учебы, порой гипертрофированное почтение в отношении к мудрецам, подчеркнутое уважение к книге, но все это окрашено в особые, одним каренам присущие тона.

Среди сюжетов живо ощутима таи-вьетская струя: она видна и в истории с волшебным луком, и в рассказе о браке разных существ, и в упоминании о бронзовых барабанах — ритуальном музыкальном инструменте названных выше народов.

Средой, где происходит действие каренской сказки, являются реальная деревня и условный город, контакты между которыми часто лежат в основе сюжетов, таких, как соединенные вместе истории о Золушке и о подмененной жене, о выборе монарха (или общинного старосты в более простом варианте, причем староста обладает всеми чертами героя-победителя). Есть и промежуточные сюжеты, в которых монарх описан средствами, применяемыми к общинному вождю, и на деле им и является. Говоря о каренах, нельзя не упомянуть красивый и своеобразный вариант сказки о Синей Бороде в «добром», бескровном варианте.

Древняя монская культура и городская литература монов оставили свой отпечаток на каренском фольклоре в виде памяти об их городах, заморской торговле, далеких путешествиях. Но наряду с этим много и своего, особенно в архаических нижних слоях мифа, когда речь идет о говорящем черепе, существе, состоящем из двух ног, горшке с человеческим мясом, гоняющемся за людьми, о червях — посланцах в подземное царство и т. д. С этими сюжетами, возможно, и связаны те жестокие концовки, о которых говорилось выше и которых достаточно много у каренов.

Умело скомпонованным сюжетам соответствует гибкий образный язык, выгодно отличающийся от языка сказок большинства других народов этой области Юго-Восточной Азии. То же можно сказать и о системе образов, в основном связанных с деревенской жизнью и в то же время весьма разнообразных. Причем очень многие герои носят индийские имена, не распространенные у каренов, часть действия протекает в городах и при королевских дворах в чужих странах, при описании которых мы встречаем монские, реже бирманские реалии. Есть и свой образ, помогающий компоновать сложные сюжеты, типичные для каренов, — образ бродячего торговца. В богатейшем наборе образов очень редок тип хитреца, столь распространенный у бирманцев, городской фольклор еще не принес в каренские горы целостные образцы своих жанров и своих любимых героев; бытовая сказка вообще немногочисленна. Как среди сказок о людях преобладают волшебные сказки, так среди сказок о животных преобладают этиологические сказки, а сказки о звере-обманщике и аналогичные им — редки, как и бытовые сказки о людях. Но уже есть и чисто эзоповские сказки, в которых тигрица с дочерью живут в доме, пашут свое поле и т. п.