Сказки народов мира

«Почему все отрывают меня от самого важного дела на свете! Будто сговорились! — посетовал Ван. — Ладно, я наведу порядок в Чэнду».

Он отправился к себе в сад, со вздохом срезал светло-пурпурный лотос Шанлян и быстрой походкой, ругаясь всякими садоводческими ругательствами, поспешил к княжескому дворцу.

Попасть к правителю было нелегко. На пути к его покоям было семь дверей, и у каждой стоял свирепый стражник. Но Ван легонько касался волшебным цветком лба воина, и тот из злобного сразу становился добрым. Сам распахивал перед гостем дверь и провожал благожелательным напутствием.

Так, безо всяких помех, мастер добрался до жестокого князя Ханжэня.

«Эй, стража! Кто пропустил ко мне этого оборванца?!» — зарычал грозный владыка, а когда никто ему не ответил, накинулся на самого Вана: «Немедленно говори правду, кто тебя пропустил, и тогда я всего лишь отрублю тебе голову! А если соврешь — предам тебя казни Тысячи Кусочков!».

Мастер не стал тратить времени на разговоры, он очень торопился. Просто стукнул правителя цветком по голове.

«Что со мной?» — пробормотал Ханжэнь. Повернулся к зеркалу, поглядел на себя. Испугался.

«Кто этот грубый человек со зверской рожей? Неужели я?! В какое чудовище я превратился! Разве таким я был в юности? Эй, слуги, несите скорей шелковый шнур! Такому злодею нет места на земле! Я повешусь!»

Мастер Ван, уже повернувшийся было уйти, затревожился и остановился.

«Эй, эй, — сказал он. — Не надо вешаться! А то вместо тебя появится другой такой же или хуже. Лучше исправь зло, которое ты совершил. Тогда перестанешь пугаться зеркала».

«Ты прав, мудрец! Ты прав! — воскликнул Ханжэнь. — Я стану самым справедливым князем на свете!»

И стал. Тут ведь довольно просто захотеть. Князь повсюду искал чудесного старца, чтобы отблагодарить его, но не нашел, а если и нашел бы, Ван, конечно, лишь попросил бы оставить его в покое.

Главное, что в городе Чэнду установились мир и тишь. Ничто больше не мешало четвертому кольцу лепестков открыться.

Прощание с Фэйсинем

Они распустились и оказались оранжевыми, как языки всеочищающего пламени. Согретый чудесным теплом этой красоты, Ван нежился в ее лучах до тех пор, пока неугомонная чуткая душа не уловила дальний звон железа, вопли ярости и вскрики боли. Они делались все громче.

Пятый ряд лепестков оставался сомкнутым.

В крайнем раздражении мастер кинулся во дворец, был сразу проведен к правителю и набросился на него с упреками: «Неужто нельзя устроить тихую жизнь в одном городе? Зачем вы шумите? Чего вам все неймется?!».

«Дело не в нас, — печально отвечал бывший жестокосердный, а ныне добродетельный князь Ханжэнь. — Но в царстве Шу междоусобица и смута. Правители других городов и провинций нападают на наши пределы со всех сторон. У меня храброе войско, но оно не может уследить за всеми направлениями. Мы готовимся отразить врага с востока, а другой нападает с запада. Укрепим оборону на севере, а по нам бьют с юга. Пока в царстве не восстановится единство, люди так и будут убивать друг друга».

«Будет вам единство», — проворчал мастер Ван.

Он сорвал малиновый Фэйсинь, произнес магическое заклинание, и тело стало легче воздуха.

Ван понесся по небу на восток, запад, юг и север, посмотрел, откуда подкрадываются враги, и сообщил князю Ханжэню. Тот со своим храбрым войском по очереди разбил всех противников, объединил все царство Шу и установил в нем мир.

«Учитель, — с поклоном сказал он Вану, — если я стану царем, не согласитесь ли вы быть моим первым министром?»

«Еще недоставало! Я не хочу и не умею править людьми, я разбираюсь только в цветах».

Ханжэнь поклонился еще ниже.

«Тогда станьте царем вы, а министром назначьте меня. Вам не придется утруждаться повседневными заботами, клянусь».

«Ах, оставьте вы меня со своими глупостями! — закричал потерявший терпение садовник. — Мне нужно торопиться к моему лотосу!»

Прощание с Минси

Лепестки пятого слоя уже ждали его, пленяя лазоревой голубизной. Мастер даже забыл расстроиться, что пропустил их рождение, — так ослепительно они сияли. В них были и небо, и море, и хрусталь горных водопадов — все лучшее на свете.

Каким же тогда будет последний, шестой ряд, с замиранием сердца вопрошал себя Ван. Какого цвета? Серебряного? Золотого? Или, может быть, некоего небывалого, для которого у людей нет названия?

Он терпеливо ждал, возвышаясь душой, в благоговейной тишине, а та вдруг взяла и пошла трещинами, словно разбитое окно. Через трещины стали просачиваться звуки. Опять кто-то кого-то мучил, кто-то издавал предсмертные стоны, кто-то рыдал от горя.

Это было невыносимо!

Срезанные лотосы еще не умерли, Ван почтительно поместил их в вазы и не забывал менять воду. Поэтому Фэйсинь вновь наделил его даром летать.

Мастер взмыл под облака и стал высматривать, где в стране непорядок, нарушающий покой души и мешающий Цветку Совершенства.

Но в царстве Шу повсюду царила чинность. Отвратительные звуки неслись не оттуда.

Пришлось подняться еще выше, откуда открывался вид на всю Поднебесную — от высоких гор на западе до великого океана на востоке.