Сказки немецких писателей

И сразу же город исчез у него из глаз, но сквозь зеленые очки он увидел у своих ног зеленую долину с разбросанными по ней молочными фермами и деревнями. Вокруг раскинулись озаренные солнцем зеленые луга, по лугам расхаживали босоногие деревенские девушки с начищенными до блеска подойниками, а в отдалении от жилья парни косили сено.

Однако взгляд Хинцельмейера был привлечен человеком в красно-белой полосатой рубахе и островерхом колпаке; человек с задумчивым видом сидел посреди луга на камне, обхватив голову руками.

Глава восьмая

СОСЕДСКИЙ КАСПЕРЛЕ

И Хинцельмейер сразу подумал: «Это — философский камень!» — и направился в его сторону. Человек продолжал сидеть, не меняя задумчивой позы, но, к удивлению Хинцельмейера, он вдруг потянул себя за нос, и нос у него растянулся, как гуммиластик, до самого подбородка.

— Здрасьте, сударь! Что это вы тут делаете?

— А я и сам не знаю, — ответил сидящий человек. — Вот только этот противный колокольчик на моем колпаке ужасно мешает моим размышлениям.

— А зачем вы так отчаянно дергаете себя за нос?

— Ах, — отозвался человек, отпуская кончик носа, который со звонким щелчком вернулся на место, — прошу прощения, что забылся, но я временами страдаю припадками задумчивости, потому что занят поисками философского камня.

— Боже мой! — вскричал Хинцельмейер. — Никак вы соседский сын Касперле, который ушел из дому и не вернулся?

— Да, — отвечал ему незнакомец. — Это — я.

— А я соседский сын Хинцельмейер, — сказал Хинцельмейер. — И я тоже ищу философский камень.

Познакомившись таким образом, они ещё раз пожали друг другу руку, по-особенному скрещивая пальцы; по этому знаку они поняли, что оба относятся к числу посвященных. Затем Касперле сказал:

— Я перестал искать философский камень.

— Так вы, наверно, отправились на поиски розового сада? — воскликнул Хинцельмейер.

— Нет, — ответил Касперле. — Я перестал искать камень, но я его уже нашел.

Услышав такое, Хинцельмейер умолк; наконец он молитвенно сложил руки и торжественно промолвил:

— Я так и знал. Это должно было случиться. Потому что девять лет тому назад я изловчился послать черта из пушки во вселенское пространство, и он теперь изгнан с земли.

— Должно быть, это сынок, — возразил Касперле. — Со старым чертом я вчера повстречался.

— Нет, — сказал Хинцельмейер, — это был старый черт, у него были рога во лбу и хвост с черной кисточкой. Но расскажите же поскорей, как вам удалось найти философский камень!

— Очень просто, — ответил Касперле. — Вон там в деревне живут глупые люди, которые ничего не видали, кроме овец и коров; они сами не знали, какое у них есть сокровище, а я отыскал его в погребе, где оно валялось, и купил по три полушки за фунт. С тех пор я уже второй день думаю над тем, какая от него может быть польза; по всей видимости, я бы давно до этого додумался, кабы не колокольчик, который мешает мне рассуждать.

— Ах, дорогой коллега! — сказал Хинцельмейер. — Очевидно, это трудноразрешимый вопрос, а до вас над ним никто ещё не задумывался. Но, скажите мне, где же ваш камень?

— А вот я на нем и сижу, — сказал Касперле и привстал, чтобы Хинцельмейер мог посмотреть на круглый предмет желтоватого, воскового оттенка, на котором он только что восседал.

— Да, — сказал Хинцельмейер, — вы его действительно нашли, в этом не может быть никакого сомнения; давайте же теперь поразмыслим, какая от него может быть польза.

Так, покончив с разговорами, они уселись друг против друга на земле по обе стороны от круглого камня и стали думать, обхватив голову руками. Они сидели и сидели, солнце закатилось, взошел месяц, а они всё никак не могли ничего придумать. Время от времени один спрашивал другого:

— Ну как? Придумали?

А другой только качал головой и отвечал:

— Нет, не придумал. А вы?

И тогда другой отвечал:

— И я не придумал.

Крагириус очень весело расхаживал по траве и ловил лягушек. Касперле с горя снова принялся дергать себя за нос; тут закатился месяц и взошло солнце; Хинцельмейер опять спросил:

— Ну как? Придумали?

А Касперле снова потряс головой и сказал:

— Нет, не придумал. А вы?

И Хинцельмейер уныло в ответ:

— И я не придумал!

Потом они опять долго думали; наконец Хинцельмейер сказал:

— Нам надо сначала протереть очки, тогда и увидим, какая от него может быть польза.

И не успел он снять с носа очки, как тут же выронил их в траву и воскликнул:

— Я придумал! Дорогой коллега, его надо съесть! Извольте-ка потрудиться и снять очки с вашего почтенного носа.

Тут Касперле вслед за Хинцельмейером тоже снял очки и, внимательно осмотрев камень со всех сторон, сказал:

— Сие есть так называемый сыр, черствый как подошва, и его надо с божьей помощью съесть. Угощайтесь, дорогой коллега!

И вот оба вытащили карманные ножи и принялись бодро расправляться с сыром. Крагириус тоже прилетел и, подобрав брошенные очки, утвердил их на своем клюве, а затем и сам подсел к едокам и стал подбирать остатки.

— Не знаю, что со мной делается, — сказал Хинцельмейер, покончив с сыром. — Но только я испытываю непередаваемое состояние духа, из чего следует, что я заметно приблизился к философскому камню.