СКАЗКИ О БЫЛОМ

Через сорок дней после похорон Савринисо пропал Азим-заика. Где только не искали его. Кто-то из наших знакомых сказал, что встречал Азима в махалле Шалдирамак. Он катил впереди себя тачку, в которой лежало ватное одеяло, подушка и какие-то вещи. Знакомый спросил его:

– Далеко путь держишь, Азимбай?

На что тот ответил:

Эх, лучше не спрашивайте! Видите, до чего докатился я!

После этого никто его не видел.

Без Савринисо двор наш опустел, стал скучным и тихим. Я часто вспоминал ее: то как она колола мне орехи; то как лежала в углу у ниши и тихо стонала; то как несли ее в саване на носилках и они раскачивались из стороны в сторону, а мне слышалась мелодия песни, которую часто напевала Савринисо.

Как-то я сидел на мостике через речку, свесив вниз ноги. Ко мне подсел Гаффарджан.

В прошлом году папа возил меня в Шахимардан. По дороге туда есть высокая гора, и если, проезжая мимо нее, крикнуть: «Эй-эй-эй, сорок девушек!», из горы отвечают гурии: «Эй-эй-эй!» Савринисо тоже теперь с ними, бабушка мне так сказала. Скоро мы снова поедем в Шахимардан, папа обещал свозить.

«Вот бы и мне туда попасть, – подумалось мне, – я бы обязательно позвал гурий, и они б ответили мне хором голосов, и среди них я узнал бы голос Савринисо».

Дядя вскоре поправился. И мама выплакала у папы согласие переехать куда-нибудь в другое место из дома его родных. Я страшно был рад этому, потому что в последнее время я почему-то стал бояться дядю, его длинной клинышком бороды, почерневших, сморщенных рук и даже его старых кавушей.

Мы перебрались во двор Ак-домлы. Мама обещала изредка навещать дядю и его больную жену. А пока все хозяйские дела в доме легли на дочь Абдураззак-сапожника, Амину.

ВСЕВЫШНИЙ

Мы стали жить у Ак-домлы. Половина лба и вся шея у него были покрыты белыми пятнами – следами болезни, которую называют ложной проказой. За эти белые пятна и прозвали его «Ак» – «белый». А почтительное «домла» – «учитель, ученый», – добавилось потому, что он умел читать молитвы и заклинания: в квартале нашем безоговорочно верили в их силу.

Двор Ак-домлы был большой и запущенный. Часть дома он перестроил для себя и отгородил дувалом, а в обветшалой пристройке в дальнем конце двора до нашего приезда было помещение, где жили двое сумасшедших, которых Ак-домла лечил молитвами.

Теперь в этой маленькой пристройке, где раньше жили закованные в цепи и привязанные к балке сумасшедшие, поселились мы. Сумасшедших, перед тем как мы переехали, перевели в другой конец двора, в конюшню.

На второй день после нашего приезда, днем, когда папа ушел в кузницу, я услышал со стороны конюшни какой-то страшный, ни на что не похожий рев и побежал смотреть, что там делается.

Возле конюшни стоял молодой, дюжий парень и, высоко взмахивая палкой, бил ею по очереди двух людей, привязанных в столбу. А хозяин нашего двора, Ак-домла, сидел на корточках на маленьком коврике и, низко, к самым коленям, опустив голову, покачивался в такт молитве. Потом поднимал голову и изо всей силы дул в сторону сумасшедших, изгоняя вселившиеся в них злых духов.

Один из сумасшедших стоял, покорно подставляя спину, и даже не вздрагивал, когда палка со всего маху обрушивалась ему на плечи. А второй при каждом ударе ревел громче верблюда.