Сказки о Радмире, Пелагее, Пафнутие, Ягнеде, лесе дубовом, боре сосновом, семерых волках, косолапом медведе, английском рыцаре, сорокоголовом змее и

Подъезжают к краю, где лес дубовый кончается, а бор сосновый начинается, и видят — изба стоит. А вокруг избы — стена-частокольная. А вокруг стены — тьма, мор, да трупы звериные. И только тропа, что к калитке ведет, поросла травкой зеленою. Глядит князь с дружинниками, удивляются. Отворил князь калитку, а там у крыльца — волков семеро: лежат сытые, довольные. Узрели волки князя, встали на лапы и давай кланяться. Глядит князь с дружиною, удивляются. А у входа в избу диво дивное! Старец с медведем борются! Медведь огромный да бурый, а старец весь в черном да с посохом. Пригляделся князь — нет, не борются, а обнимаются! Увидел медведь князя, поклонился, да и ушел в сторону. А старец князю радуется, в дом приглашает, да за стол всех усаживает. А стол уж накрыт, будто ждали их. Князь с дружиной на яства поглядывают, а вкусить не решаются. Отведал тогда старец от яства каждого. И давай дружинники уплетать за обе щеки. Князь только медлит, да старцу молвит:

— Скрыть не хочу, зачем приехал я. О тебе, старче, слух ходит не добрый, что мор ты сеешь на земле русской, что колдун ты и зверей губишь. Синица прилетала и сказывала, что сгубил ты волков семеро да медведя огромного. А пришел к тебе и вижу, что не правда то. Теперь не знаю, что и думать. Что сам ты о себе скажешь?

— Как сам ты рекл, княже, не правда то. Слух правды не любит, а ко лжи ластится. Звать меня Пофнутием. Чернец я, Бога прислужник. Сюда прислан я тьму да мор удерживать.

— Вижу, что слеп слух звериный аки людской! Но скажи мне, старче, отколь тьма да мор пришли к нам?

— Ягнеда, владычица бора соснового давно уж — колдунья черная. Она мужа своего, владыку лесного, загубила отравою. И верных ему зверей умертвила чародейством черным. От дел ее темных заболел мором бор сосновый. А теперь хворь эта и в наш лес пришла.

Исполнился гнева князь и молвит:

— Соберу дружину великую, да выдворю ведьму из бора соснового от границ русских подальше!

Отвечал старец голосом мирным:

— Не поспешничай, княже. Коль ступят твои воины на землю темную, землю мертвую, так тут же сами и помрут.

— Что же делать мне, отец черноризец?

— Есть у меня сапог пара. Сапоги не простые, да водою живою, водою святою пропитанные. Коли их ты наденешь, то везде пройдешь. Но сапожек мужских у меня лишь одна пара есть. Так что идти тебе самому надобно. Но ты не страшись. Там в бору да сосновом кроме колдуньи никого в живых уж и не осталося. Вот тебе посох мой с крестом Божьим. С ним победишь. И помни еще, что в крепости черной не след тебе ни ясти, ни пити, ни кого-либо целовати.

— Спасибо тебе старче, но как же я без опоры тебя оставлю то. А мне моя сабля волшебная больше к лицу идет.

С этими словами встал князь из-за стола, принял от старца сапоги водою живою пропитанные, поблагодарил за хлеб-соль, да и попрощался.

За калитку вышед, отпустил князь дружину домой. Велел княгине доложить обо всем, что видели да слышали. А сам обул сапоги Пафнутьевы, ступил на землю мертвую и пошел пешим ходом до крепости колдуньи черной. Идет по бору темному, а вокруг все сосны с иглами. Иглы как кинжалы длинные да как стрелы острые. Так и норовят проткнуть да порезать. Подходит к крепости древесной, а она вся гнилью покрыта и смердит падалью. Врата черные сами отворились, и вошел Радмир в крепость колдовскую. Идет и видит — стол стоит, яствами да питием богато уставленный. Вспомнил вдруг, что голоден. Сел за стол, и, позабыв совет старца, голод с жаждою утолил. Встает Радмир и в следующую залу проходит. Тишина везде, тьма повсюду. Вдруг видит, у прямо стены жена его стоит, Пелагеюшка, по рукам и ногам связанная! Двинуться не может, только слезы льет да к мужу взывает.

— Помоги, Радмирушка! Колдунья связала меня оковами волшебными. Но коль поцелуешь меня, в тот же час распадутся цепи тяжелые! Не медли, любимый!

Дрогнуло сердце Радмирово, подбежал он к пленнице и в губы алые поцеловал ее. Тут же гром грянул! Зажмурился Радмир, а как глаза открыл, глядь, а на месте княгини — Ягнеда, колдунья черная, стоит да посмеивается. О потом, разверзши уста черные, говорит голом леденящим:

Вот и дождалась я тебя, княже! Трижды не послушал ты совета хрыща старого. Сказывал он тебе посох его взять, а ты не взял. Наставлял он тебя в замке моем не вкушать ничего да не пити, и никого в замке моем не целовати. А ты падали моей вкусил, и крови моей испил, и уста мои поцеловал. Теперь поплатишься ты за гордость свою и непослушание. Здесь останешься на веки вечные. Тот, кто раз отругал меня смерть вкусил, а тот, кто не достался мне теперь будет у меня на веки в услужении. Тогда понял князь, что наложила на него ведьма чары темные, чары крепкие. Хочет саблю из ножен вынуть, да снести ведьме голову, и не может. Глаза смотрят, куда колдунья направит; руки творят, что колдунья велит; ноги идут, куда ведьма прикажет, уста глаголют, что в них чернокнижница вложит. И только слезы не по силам заклятью сдержать.