Сказки о рае

– Нет, никому не ведомы те беды, что терплю я,
А застенать – так бедами всё небо расколю я!

Рубаб прижалась к его груди и ответила тоже стихами:

– Как мне утешить тебя, мой герой?
Грусть отогнать от тебя, мой дорогой?
Готова ласкать тебя день я и ночь,
Что бы печали ушли от нас прочь.

– А давайте, Рубаб, ещё выпьем. Гусейн, ёпть, наливай!

– А давайте, согласилась Рубаб.

Так они пили и читали друг другу стихи, пока Лёша вдруг не заявил:

– Рубаб, а давайте ко мне поедем, я щас комнату на Финбане снимаю, поехали?

Рубаб засмеялась очень громко, стоявший рядом Гусейн тоже улыбнулся.

– Ах, да, – осознал свою ошибку Лёша и даже попытался улыбнуться, – слышь, Гусик, у тя тут водка есть?

– Водка? – удивился Гусейн.

– А то я чот пью сушняк твой, а у меня – ни в одном глазу.

– Водки нет – отрезал Гусейн.

– Понятно, – вздохнул Лёша и повернулся к Рубаб, – тогда, может, к тебе поедем?

– Поехали, – сказала Рубаб и очень нежно обняла Лёшу. Оба они неожиданно взлетели в воздух и пропали в ближайшей к ложу стене…

Лёша вполне ясно осознал свой полёт в обнимку с Рубаб через стены дворца. Не то чтобы он испугался, но от неожиданности немного опешил. Помещение, в которое они попали, оказалось чем-то очень похожим на «главный зал», только меньше: те же стены, усыпанные драгоценными камнями, полумрак, посередине – бассейн с зеленоватым дном, вокруг – скворчащие жаровни и столики, заваленные жратвой. У дальней стены – огромное ложе из ковров и подушек. Лёша и Рубаб плавно опустились на это ложе, и Лёша так и не понял, кто кого перенес в этот зал.

– Рубаб, я так счастлив, что встретил тебя в реале, ты себе не представляешь, – Лёша стал снимать с себя одежду.

– А я-то какая счастливая, мой господин! – Рубаб тоже скинула с себя верхнее платье.

– Рубаб, а можно я тебе задам неприличный вопрос? – Лёша снял свои туфли и стал уже стягивать шаровары.

– Да, мой господин, спрашивай, что тебе угодно, – Рубаб сняла полупрозрачную шёлковую кофту, и её огромные, ослепительно белые груди выпрыгнули наружу.

Лёша уставился на её ярко-красные сосцы, столь совершенные по форме, что и вправду напоминали крупные рубины.

– Ты ведь – того, в смысле гурия…

– Я твоя Рубаб, твоя раба, делай со мной, что пожелаешь… – она скромно опустила глаза.

– А это, в смысле национальность такая или… – Лёша пытался развязать свой пояс, но он был так возбуждён, что всё никак не мог этого сделать.

– О, не делай этого, мой господин! Пожалей рабу свою, – взмолилась Рубаб и прижалась к его зелёному поясу.

Лёша почувствовал, как её обнажённые груди давят его напрягшийся член, он сглотнул слюну:

– Хорошо, моя маленькая Рубаб, я сделаю, как ты говоришь, – он повалил её на ковры и стал целовать. Она немного пахла имбирём и вздрагивала после каждого его поцелуя.

– Войди в меня, мой господин, моя куса сгорает от желания, введи в неё свой мощный зубр.

Лёша протянул руку и дотронулся до её лона, до её куса. Оно оказалось не таким и маленьким, скорее наоборот, вполне под стать её грудям, но мягким и шелковистым, словно цыплёночек. Он сдавил его сильно, но нежно, так, чтобы сок увлажнил пальцы.

– О, мой господин, – застонала Рубаб, задыхаясь от страсти.

Лёша прижался к ней и прошептал в горячее ушко необходимую в этот момент молитву: «Бисмиллахир-рахманир-рахим» («Во имя Аллаха, милостивого ко всем на этом свете, и лишь для верующих в День Суда»). Затем напряг своё тело и вошёл в Рубаб, но не полностью, мешала некая преграда.

– Мои ворота плотно закрыты, мой господин, – шептала Рубаб, задыхаясь – разруби их своим мечом, я умоляю тебя, мой господин, я умоляю…

Лёша обхватил её бёдра, приподнял её и изо всей силы вошёл в неё ещё раз, теперь уже полностью, покрыв её тело своим… Рубаб завизжала, дёрнулась в бок и затем прижалась к нему, схватив его за пояс:

– О, мой господин, ты подарил мне высшее счастье этого мира!

Неожиданно Лёша почувствовал, что они парят над ложем, ритмично раскачиваясь в воздухе. Рубаб, не выпуская его пояса из рук и обхватив его бёдра ногами, вжимала его в себя с удивительной для женщины силой. Лёша не в силах был больше сдерживать своё возбуждение и извергся в ёё лоно. Рубаб закричала так сильно и дико, что Лёша даже испугался. На секунду ему показалось, что это был не женский крик.

Наконец, они плюхнулись опять в подушки. Рубаб наклонилась над ним, глаза её переполняла грусть.

– Первый раз? – спросил её Лёша и попытался обнять.

Она утвердительно качнула головой и смешно, почти по-детски сдула чёлку со лба:

– Я не могу быть больше с тобой, мой господин.

– Что такое, Рубаб, почему? – Лёша попытался удержать её в своих объятьях.

– Я Рубаб, твоя раба, позови меня, и я приду… – она поцеловала его руки и неслышно взлетела. Он протянул к ней руку:

– Рубаб, Рубаб! – но она уже пропала в стене.

Лёша плюхнулся на подушки и закрыл глаза. «Как же так, почему?» – подумал он.