Сказки о сотворении мира

— Моя фамилия Артур Деев, вы должны поехать со мной. Не пожалеете, обещаю! — Натан проглотил язык. — Я покажу вам такое, чего в кино не увидите. Я покажу вам то, во что нормальный не поверит. — У Натана перехватило дух. Деев достал из сумки папку с бумагой. — Вот: «Физическое обоснование центробежности временных потоков», — процитировал он по слогам, — написал проф. Боровский Н.В. Это вы «проф. Н.В.»? Я не ошибся кабинетом? Вот… — Деев выгрузил следом пухлый журнал, — «Энтропия хронального поля». Ваша писанина? «Мистические опыты современных ученых… — прочел он заголовок, — …или, во что Натан Боровский превратил математику…» Пардон! Это уже другие про вас написали, но вы не обижайтесь. Не обиделись? У меня еще ваш доклад… — Деев извлек новую папку и развязал тесьму. — «Квазианомальные искажения активных хрональных зон», — прочел он с трудом. — Видите, вашу фотку у заголовка?

Натан подтащил к себе журнал… Никогда в жизни он не фотографировался для заголовков, однако увидел портрет и возразить не смог. Все происходящее показалось ему неистовым бредом, несовместимым с мировосприятием трезвомыслящего ученого, коим он являлся минуту назад. Деев насторожился.

— Что, господин Боровский? Себя не узнали?

— Я… — встрепенулся Натан. — Вы меня с кем-то… Кто вы?

Деев растерянно огляделся.

— Виноват! Который сейчас год?

Натан взял со стола календарь и вгляделся в мутные цифры.

— Я извиняюсь… — гость вырвал календарь из рук. Волосы на его голове встали дыбом. — О, пардон! — воскликнул пришелец. — О-о-о, какой пардон! Я, кажется, ошибся дверью. Дико!.. Дико извиняюсь.

— Одну секунду, молодой человек… — обратился к нему Натан.

— Будем считать, что я того… не вовремя обратился, — оправдывался посетитель, сгребая бумаги обратно в сумку. — Не вовремя и не по адресу!

Натан Валерьянович в том ни секунды не сомневался, он даже принялся помогать, но его руки дрожали, в глазах плавали портреты корифеев науки, развешанные на стенах, галстук давил на кадык.

Гость замер, вытянулся перед профессорским столом.

— Прошу считать нашу встречу идиотской случайностью с моей стороны, — произнес он, сдержанно поклонился и ринулся из кабинета прочь.

Натан стащил с себя галстук, достал носовой платок и вытер испарину. Он снова посмотрел на часы, на дождь, на размазанные по стеклу водянистые очертания фонарей университетского сада. «Сколько раз говорил, — упрекнул себя Натан, — нельзя засиживаться допоздна на работе». Он вспомнил, что собирался в бухгалтерию, вспомнил, что бухгалтерия закрылась, скинул бумаги в ящик стола, запер его на ключ и вышел в дождь, искать на стоянке мокрую машину.

«Истина — нестабильное состояние, — утешался Натан Валерьянович по дороге. — Все, что сегодня кажется догмой, завтра может превратиться в абсурд. То, что на больную голову представляется бредом, завтра получит научное объяснение. У каждого феномена объяснение есть, но оно не всегда очевидно. Не с любой точки зрения…» Худшее из худших объяснений сегодняшнему происшествию преследовало Натана всю жизнь. Оно и теперь сидело рядом в машине, щурилось и грозило пальцем: «Однажды ты состаришься и тогда уж точно умрешь. Никуда не денешься от своей смерти». Натан плыл домой под проливным дождем, машину накрывали волнами встречные фуры.«…Точно умрешь, — злорадствовала бабушка Сара».

К пятидесяти годам Натан смирился с неизбежностью этого события и поклялся, что первым делом на том свете разыщет старуху, возьмет ее за горло и вежливо спросит, не раскаялась ли она в том, что отравила жизнь внуку? Лобовое стекло окатило волной грязи. «Умрешь… умрешь…» — шептала на ухо бабка.