Сказки роботов. Кибериада

Но когда ударили молоты платиновые по кораблю и тот распался, из обрывка одежды, кровью запачканного, из распоротого шва выпал незримый зародыш, столь малый, что сотню таких закроет песчинка. А из него народился ночью, в пыли и во прахе, меж валунами пещер, белый побег; а там и второй, и третий, и сотый, и дохнуло от них кислородом и влагою, от которой ржа перекинулась на плиты градов зеркальных, и сплетались нити незримые, прораставшие в холодных внутренностях энтеритов, а когда пробудились они, уже несли в себе гибель. Не прошло и года, как полегли они до последнего. Остановились в пещерах машины, погасли кристаллические огни, зеркальные купола источила коричневая проказа; когда же развеялись последние крохи атомного тепла, наступила тьма, а в ней разрасталась, с хрустом пробивая скелеты, проникая в ржавые черепа, затягивая пустые глазницы, — пушистая, влажная, белая плесень.

Как Микромил и Гигациан разбеганию туманностей начало положили

Астрономы учат, что все на свете — туманности, галактики, звезды — бежит друг от друга во все стороны и от этого непрерывного убегания вселенная уже миллионы лет расширяется.

Многих весьма изумляет это повальное бегство, и, обращаясь мыслью вспять, приходят они к выводу, что когда-то, давнымдавно, весь космос сосредоточен был в одной точке, вроде звездной капли, и по неведомым причинам произошел в ней взрыв, который продолжается поныне.

И когда они так рассуждают, охватывает их любопытство. что же могло быть до взрыва, и не могут они разгадать эту тайну.

А дело было так.

В предшествующей вселенной жили два конструктора, мастера несравненные в космогоническом ремесле, и не было вещи, которой они не могли бы сделать. Но ведь что бы там ни строить, сперва надо иметь план этой вещи, а план следует вымыслить, иначе откуда же его взять? И потому оба эти конструктора, Микромил и Гигациан, все совещались, каким бы образом дознаться, что еще можно сконструировать, кроме тех чудес, которые им приходят в голову.

— Изготовить я могу все, что придет мне в голову, — сказал Микромил, — но ведь не все в нее приходит. Это ограничивает меня, как и тебя, ибо не можем мы подумать обо всем о чем возможно подумать, и может случиться так, что именно другая вещь, а не та, о которой мы подумали и которую делаем, окажется более достойной осуществления! Что ты скажешь об этом?

— Вероятно, ты прав, — ответил Гигациан, — но какой же тут выход?

— Что бы мы ни делали, мы делаем из материи, — сказал Микромил, — и в ней заложены все возможности; если задумаем дом, возведем дом, если хрустальный дворец — создадим дворец; если мыслящую звезду, пламенеющий разум вымыслим — и это сможем сконструировать. Однако больше есть возможностей в материи, нежели в головах наших; и следовало бы приделать материи уста, дабы сама она сказала нам, что еще можно создать из нее, что нам и в голову не приходило!

— Уста нужны, — согласился Гигациан, — но их недостаточно, ибо они то выражают, что разум в себе содержит. Итак, не только уста надлежит материи приделать, но и к мышлению ее приучить, и тогда уж наверное откроет нам она все свои тайны!

— Хорошо ты сказал, — одобрил Микромил. — Дело это достойно трудов. Понимаю я его так: поскольку все сущее является энергией, из нее-то и надо мышление строить, начиная с мельчайшего, то есть с кванта; заключить следует квантовое мышление в наименьшей клеточке, из атомов построенной, — значит, мы, как инженеры атомов, должны пустить дело в ход, не прекращая притом забот об уменьшении. Когда я смогу сто миллионов гениев насыпать себе в карман и они там легко поместятся, цель будет достигнута: размножатся эти гении, и тогда любая горстка мыслящего песка объяснит тебе не хуже, чем совет, из неисчислимого количества членов состоящий, что и как делать!

— Нет, не так, — возразил на это Гигациан. — Наоборот надлежит поступать, ибо все сущее является массой. Изо всей массы вселенной следует посему один мозг построить, необычайной величины, мыслью полный; когда спрашивать его буду, все секреты мироздания он мне откроет, он один. Твой гениальный порошок — это урод бесполезный, ибо если каждое мыслящее зернышко будет свое говорить, ты потеряешься в этом и знаниями не обогатишься.

Слово за слово, жестоко поссорились конструкторы, и нечего уж было говорить о том, чтобы вместе им работать над этим заданием. Разошлись они, друг над другом насмехаясь, и каждый принялся за дело по-своему.

Микромил принялся кванты ловить, в атомные клеточки их запирать, а поскольку тесней всего было им в кристаллах, приучал он к мышлению алмазы, халцедоны, рубины — и с рубинами лучше всего получалось: столько он в них проворной энергии заключил, прямо искры сыпались. Но было у него немало и другой самомыслящей минеральной мелочи — зелено-расторопных изумрудов, желто-шустрых топазов; и все же красная мысль рубинов больше всего ему нравилась.