Сказки старого Вильнюса III

Пока он говорил, мир становился все более плотным и одновременно скудным. Уходили запахи, ритмы, оттенки, ощущения. И даже сам от себя каким-то образом уходил, наливаясь тяжестью, упрощаясь, опустошаясь. Вдруг перестал ощущать себя ветром, вороном и ножом, влюбленным в будущем декабре, просто помнил, что так недавно было. Но даже воспоминания приходилось удерживать с усилием. Твердить про себя, как текст из учебника иностранного языка, который задали выучить, и цепкая память уже сохранила незнакомые иностранные слова, осталось теперь найти словарь и убедиться, что правильно понимаешь их смысл. На что, честно говоря, совсем мало надежды.

Седой полицейский тем временем распахнул дверь гостиницы, откуда совсем недавно даже не вышел — вылетел, как разбушевавшийся вихрь. А теперь на своих двоих обратно, по лестнице, в номер, где только и радости, что новая чашка. И кстати, почти полная пачка кофе… Ох, нет, я сейчас думаю не о том.

Сказал:

— Слушайте, подождите. Мы же с вами только что ехали в автобусе. Куда он вдруг подевался?

— Штука в том, что ни в каком автобусе мы с вами не ехали, — устало вздохнул полицейский. — Давайте пройдем в ваш номер, я постараюсь объяснить.

Чуть не заплакал — бог весть почему. Подумаешь — автобус.

В номере бессильно рухнул на белый дрожащий стул. Сказал:

— А теперь еще раз, с самого начала. Я ничего не понял. Какое мошенничество? Как я стал жертвой, сам того не заметив? У меня вроде бы ничего не украли… Так, сейчас проверю. Бумажник тут. Паспорт, деньги, синий стеклянный глаз, банковская карта, все на месте. А больше у меня ничего ценного не было. И слушайте, что все-таки случилось с автобусом?

— Будем считать, я просто вас разбудил, — сказал полицейский. — Хотя на самом деле все несколько сложнее. Просто не хочу морочить вам голову.

— Разбудили, говорите? А у меня такое чувство, что, наоборот, заснул. Все как-то не так. Очень странно. И руки у меня слишком тяжелые, как голова с похмелья. О! Кстати, о голове. Кофе, что ли, выпить? Будете?

Не дожидаясь ответа, взял чайник, открыл кран, некоторое время разглядывал разноцветных бабочек, вылетающих оттуда одна за другой. Наконец укоризненно сказал:

— Ну, слушайте. Наяву так не бывает.

— Не бывает, — согласился полицейский. — Сейчас вы действительно спите и видите сон. Зато свой собственный. А перед этим вы, можно сказать, почти бодрствовали. Но в чужом сновидении. Я же говорю, все довольно сложно.

— Что именно сложно? — весело спросила с порога женщина с острым лисьим носиком и пышной каштановой гривой, такая худенькая, что даже полицейская форма не прибавляла ей солидности. — Что вообще может быть сложно после того, как у тебя все получилось?! Глазам своим не верю. Какой ты все-таки молодец!

Сперва удивился похвалам, но быстро сообразил, что они адресованы коллеге-полицейскому. Хотя все равно непонятно, что за подвиг тот совершил. Помешал мне ехать по своим делам? Догнал и усыпил? И еще куда-то подевал синий автобус Марию, старый, с потертыми мягкими серыми креслами, пахнущий горячей карамелью, мой любимый маршрут.

— Никак не могу объяснить человеку, что, собственно, с ним случилось, — пожаловался седой полицейский. — Он вот жалуется, что руки тяжелые, как голова с похмелья. А у меня, к сожалению, именно голова в таком состоянии. Как свалявшаяся перина. Хорошо, что ты пришла. Ты умеешь объяснять.

— Значит, так, — женщина перестала улыбаться и заговорила громко, четко и даже немного сердито, как школьная учительница на дополнительных занятиях для отстающих учеников. — Меня зовут Таня, а моего коллегу Альгирдас. Мы были вынуждены задержать вас для дачи свидетельских показаний. Приносим извинения за доставленные неудобства, но обстоятельства сложились так, что откладывать беседу с вами было невозможно; лично я почти уверена, что Альгирдас спас вашу жизнь, хотя неопровержимыми доказательствами пока не располагаю.

— А?

Так удивился, что перешел на междометия. К счастью, полицейская Таня пропустила эту в высшей степени интеллектуальную реплику мимо ушей.

— Ага, вот и чашка! — торжествующе воскликнула она. — Так и знала, что если вам приснится, как мы разговариваем в вашем номере, улика рано или поздно объявится.

Подошла к столу и цапнула прекрасную зеленую чашку, самую удачную покупку за всю историю его непростых отношений с художественными лавками. Сказала коллеге:

— Как же я сейчас жалею, что приходится действовать во сне. Наяву конфисковали бы, и дело с концом. А так…

Очень обрадовался. Совсем не хотел вот так сразу остаться без первой в жизни любимой чашки. Еще чего не хватало!

— Я даже спрашивать не буду, где вы ее купили, — сказала Таня. — И так ясно: улица Диснос, рядом с магазином «Meno Mūza». Соседний вход, буквально дверь в дверь. Имя продавщицы нас тоже не интересует, по той причине, что в отделении бланков для протоколов не хватит, чтобы записать все имена этой особы.