Сказки старого Вильнюса III

— Обычно примерно этим и ограничивается, — заметила рыжая. — На самом деле люди не так уж много говорят вслух о своих желаниях. Особенно при чужих. Ну вот разве что действительно одеяло попросят или еще чего-нибудь в таком роде. Впрочем, бывают исключения. Взять хотя бы нашего португальца. Сказал, что хочет как следует выспаться, и теперь спит как убитый. А я не бужу, видно же, что человеку очень надо. Лишь бы обратный самолет не проспал, но за этим я слежу, четыре дня у него еще есть. Или вот в прошлом году один русский приезжал, пожилой человек, музыкант. Очень славный. Все время рассказывал мне о жене, которая уже долго болеет, фотографии показывал — смотрите, какая красавица. И однажды у него вырвалось: «Я так хочу, чтобы Люся поправилась!» Слава богу, не промолчал. Знали бы вы, как я за них рада! И еще был мальчик, забавный такой, совсем юный и ужасно серьезный. С порога объявил: «Я хочу написать книгу!» Подозреваю, он просто пытался произвести впечатление, но не тут-то было. Засел в своем номере, как миленький, на улицу только поесть выходил, да и то не каждый день. Мы даже скидку ему сделали — пусть работает спокойно, если уж так влип. До сих пор думаю: интересно, что у него в итоге получилось?.. Но вы, конечно, всех перещеголяли с этой своей лошадью. Такого у нас еще не было.

Вздохнула:

— Да уж. И погода, получается, вчера наладилась только потому, что я захотела? А потом вы еще чай среди ночи принесли… Но погоду и чай все-таки можно списать на счастливое совпадение. А вот лошадь… Ох уж эта лошадь! И хотелось бы продолжать думать, что вы просто шутите, но как тогда быть с синей лошадью?

— То-то и оно, — меланхолично согласилась Лина.

— Слушайте, а как вы это делаете?

Спросила и замерла, как ребенок, влезший во взрослый разговор. Ясно же, что сейчас дадут по ушам и велят идти в свою комнату. И в общем, правильно сделают. Но иногда просто невозможно удержаться!

— Не знаю, — беззаботно сказала рыжая. — Лично я вообще ничего из ряда вон выходящего не делаю. Все как-то само происходит, такое уж здесь место. А я просто наблюдаю. Ну, разве что иногда внезапно обнаруживаю себя среди ночи в коридоре с подносом, совершенно не понимая, когда я успела все это приготовить и куда несу. Но к таким вещам довольно быстро привыкаешь.

— Ничего себе. Все время вот так из-под собственного контроля выходить? Я бы с ума сошла.

— Это вряд ли. Не из того вы теста.

Помолчали.

— Еще кофе? — наконец спросила Лина.

Кивнула. С благодарностью приняла чашку. Сказала — просто не могла удержаться:

— Но это же, получается, открывает какие-то невероятные возможности, да? Если я теперь точно знаю, что любое мое желание немедленно исполнится, достаточно высказать его вслух, то… Господи, даже страшно.

— Да, — согласилась рыжая, — это довольно страшно. Хорошо, что вы понимаете.

— Я не в том смысле… — И осеклась. Потому что и в том тоже. В первую очередь — в том. Действительно.

Сказала:

— Так. Сперва надо проверить. Лошадь — это прекрасно, но теоретически она могла мне просто примерещиться. Так бывает.

— Бывает, — невозмутимо согласилась рыжая.

Даже не попыталась переубедить. И это само по себе выглядело убедительно.

Огляделась по сторонам, пытаясь придумать что-нибудь простое и при этом максимально наглядное. Например, окно? Почему бы нет. Хлопнула себя по лбу: доказательство же! Потом мне обязательно понадобится доказательство, даже если сейчас кажется, что это лишнее. Достала телефон, сфотографировала выходящее на улицу окно — высокое, почти до потолка, прозрачное стекло, чистое изнутри, пыльное снаружи. В общем, окно как окно. Обычное.

Спрятала телефон в карман, сказала:

— Хочу, чтобы это окно стало витражным.

И в упор уставилась на стекло. Думала: неужели вот прямо сейчас, у меня на глазах нахально превратится? А что, я бы посмотрела.

Не тут-то было. В носу защекотало. Сразу поняла, чем это закончится. Но мужественно терпела несколько секунд — вечность для того, кто неудержимо хочет чихнуть.

Конечно, чихнула, да так, что искры из глаз. В которых к тому же потемнело. Всего на миг, но он оказался весьма продолжительным промежутком времени. Необходимым и достаточным, чтобы пропустить момент чудесного преображения оконного стекла, которое стало разноцветным, как барселонское лоскутное пальто. Сквозь зеленые, синие, желтые ромбы лился полуденный весенний свет.

— Ничего себе!

Сказали, оказывается, хором. Рыжая Лина, похоже, тоже удивилась. Несколько секунд спустя она добавила:

— Спасибо. Какой подарок вы нам сделали!

— А то сами не могли.

— Конечно, не могла. Я же не гостья. Я тут работаю.

Вот оно как. Интересное уточнение.

Честно сверилась со снимком: а вдруг витраж был здесь всегда? А я просто чокнулась. Что, строго говоря, неудивительно. Но на экране телефона отобразилось обычное окно с прозрачным стеклом. Снова уставилась на витраж. Он был на месте, разноцветный и сияющий. Ладно, ничего не поделаешь. Факт есть факт, даже если он не укладывается в голове.

Сказала: